Обещания и гранаты

Решив не обращать внимания на его острый язык, я иду к выходу, держа голову прямо. По пути я чувствую на себе взгляд Елены, прожигающий две дыры в моей спине, и мне стоит большого труда, чтобы не развернуться и не сесть обратно рядом с ней.

Но у меня есть дела.

Солнечный свет ярко контрастирует с темным интерьером бара, и пока мои глаза пытаются привыкнуть, я не сразу замечаю девушку, стоящую на тротуаре с руками, скрещенными на груди.

Она фыркает при виде меня, губы сливаются в одну тонкую нить.

– Я так и знала.

Глава 14. Елена

Я все еще прожигаю взглядом официантку, когда Кэл покидает заведение, оставляя меня одну, не сказав ни единого слова на прощание. Я моргаю, когда солнечный свет быстро заливает пол, на мгновение позволяя мне увидеть картину на морскую тему, висящую на стене, и гигантскую поющую рыбу над баром.

Я не была ни в одном баре в Бостоне, поэтому не могу сравнивать, но готова поспорить на свою жизнь, что это место слишком сильно отличается от ночной жизни там.

Возможно, в этом часть очарования маленького безвкусного острова. Может быть, я так думаю только потому, что лучше всего у Кэла получается бросать меня одну.

Гвен подходит к моему столику с керамической миской в руке и ставит ее передо мной. Густой пар поднимается над блюдом, его блевотный аромат ударяет в лицо. Сморщив нос, отодвигаю его в сторону и делаю глоток напитка.

Уперев руку в бедро, Гвен кивает на лазанью:

– Не собираешься есть то, что заказала?

Ее тон действует мне на нервы, пожирая мою решимость.

– Не знаю. А ты будешь стоять и смотреть?

– Пожалуй, нет. Не хочу видеть, как ты тут все заблюешь.

Закатив глаза, выуживаю телефон из сумочки и проверяю непрочитанные сообщения. Их немного: парочка от Арианы, в которых она интересуется моим мнением по поводу ее гардероба; одно от Стеллы, в котором она вспоминает те времена, когда я помогала им с Ари в выборе одежды; и одно от мамы, в котором она просит не паниковать, потому что уже едет за мной.

Очевидно, несмотря на то, что я пробыла на острове Аплана уже больше недели и не отправляла сигналов бедствия, родители все равно считают меня какой-то безвольной жертвой в этом браке.

Весьма иронично, учитывая, что они сами собирались приговорить меня к такой же участи с другим парнем, хотя, полагаю, мои отношения с Матео оказались бы для них более выгодными, чем с Кэлом.

И все же они никогда не давали мне право выбора. Или делай, как они говорят, или готовься к верной смерти от рук Старейшин.

Нужно было выбрать смерть.

В конце концов, мне и так кажется, что я умерла.

Отправив короткие эсэмэски сестрам, я оставляю сообщение матери без ответа, убираю телефон обратно в сумку и встаю из-за столика.

Гвен вскидывает светлую бровь.

– Уходим, не заплатив? Супер.

Я накидываю сумку на плечо и плотно прижимаю ее к себе подмышкой, не желая сообщать Гвен, что, даже если бы и захотела, мне нечем платить. Мой суперзаботливый муж не только бросает меня одну в городе, но к тому же не оставляет мне денег и не говорит, где я вообще нахожусь.

– Очевидно, мой муж – владелец этого заведения, так что… запиши все на его счет, или как это делается.

Развернувшись на каблуках, я не дожидаюсь ответа и направляюсь к двери. Моя рука касается ручки ровно в ту же секунду, когда чьи-то пальцы хватают меня за локоть и дергают обратно.

Моя рука слепо летит в сторону обидчика; тыльная сторона ладони бьет по щеке, и воздух пронзает смачный шлепок.

– Господи, – говорит мужик, заламывающий мне руки за спиной. Я оказываюсь плотно прижата к его груди, ухом чувствую горячее дыхание, принимаюсь дико извиваться, пытаясь освободиться, и гадаю, почему другие люди в баре мне не помогают.

– Хватит дергаться, сучка, – гремит он, слегка меня встряхнув.

– Отпусти, и я перестану, – бросаю я, прядь волос липнет к лицу. Пот струится по лбу, в сердце закрадывается страх, хотя я уже бывала в таких ситуациях раньше.

С Матео я всегда знала, чем все закончится: синяками и выбитыми зубами. К семнадцати годам Матео перенес две стоматологические операции и заимел как минимум четыре зубные коронки.

Но это незнакомец, в незнакомом месте, и я не знаю, какие у него могут быть потенциальные уязвимые места. В таком положении – с руками, прижатыми к бокам, и его давлением сверху – мой защитный механизм сильно ограничен в действиях.

И все же я умудряюсь высвободить одну руку, затем сжимаю ее в кулак и бью через плечо; я слышу удар о кость, чувствую, как она ломается. Обидчик выпускает меня, сжимает нос и разражается ругательствами.

– Твою мать! Эта сука сломала мне нос! – стонет он, прижимая ладони к лицу. Его темные, длиной до подбородка волосы падают на глаза, когда он наклоняется, чтобы перевести дух.

– Доктор Андерсон узнает о том, что ты назвал ее сукой, и гарантирую, что сломает тебе не только нос, – говорит Гвен, наполняя пивной бокал за барной стойкой.