Обещания и гранаты

– Прости, – шепчет она, легкий румянец выступает на ее милых щечках.

– Господи, за что ты извиняешься? – Слова даются мне с трудом, ее киска сжимает меня так сильно, что перед глазами плывут звезды. Мои руки хватаются за ее бедра и принимаются двигаться в такт.

– Я… для меня это все в новинку, и я не хочу все испортить.

– Это невозможно, – говорю я, закусив губу, когда она наращивает ритм, очевидно, найдя точку, от которой все ее тело поет. – Продолжай в том же духе, и я кончу в тебя раньше, чем нужно.

– Вот дерьмо, – протягивает она, изгибая спину; ее внутренние стенки дрожат. – Ты так говоришь… словно это плохо, но мне… мне нравится.

– Моей распутной женушке нравится, когда я теряю самоконтроль, да?

Кивнув, она находит мою руку и подносит к своему горлу; круговые движения ее бедер прогоняют электрический разряд в мои яйца. Они сокращаются, меня захлестывает волна оргазма, и я сжимаю ее шею в ту же секунду, когда ее киска содрогается, не в силах больше сдерживаться.

Белые пятна застилают мое зрение, когда я понимаю, что нахожусь в ней так глубоко, насколько возможно, пульсация в ее киске опустошает мои яйца. Елена припадает к моей шее, со стоном вонзает зубы в плоть, кусая, пока не пробивается через барьер.

Она скользит языком по моей шее, затем отстраняется и целует меня в губы. Этот поцелуй как спасение души, которое вдруг исчезает. Я чувствую медный привкус на ее губах и практически снова кончаю без всякой стимуляции.

Позже, когда она расслабляется, кладет голову мне на грудь и ждет, пока к ногам вернется чувствительность, я испытываю знакомое чувство из прошлого, правда, теперь у него совершенно новая мишень.

Глава 22. Елена

– Говорю тебе, эта женщина сходит с ума.

Закатив глаза, я осматриваю вспаханную почву в саду, тяжело вздыхаю, когда в очередной раз не вижу никаких признаков жизни в растениях, которые посадила в прошлом месяце. Стебли начали прорастать из земли, но так и не собирались цвести. Даже лилейники, несмотря на то что у них короткий период цветения.

В глубине души я начинаю думать, что, возможно, атмосфера смерти вокруг дома не позволяет цветам выйти на поверхность. Внизу, под слоем почвы, они в безопасности.

Или, может, помощь Кэла в прополке и подготовке почвы высосала жизнь из сада.

Я сердито смотрю на горшки с мятой, которую посадила Марселин. Стебли свешиваются с контейнера, купаясь в солнечных лучах.

Сестра, Ариана, бубнит по телефону о том, как жутко мама скучает по мне.

– То есть она сидит на твоем балконе каждую ночь и пялится вдаль, будто ты умерла или что-то в этом духе.

Тоска закрадывается в мою душу, мне не хочется думать о том, что я стала причиной страданий своих родителей. Даже если их собственные мотивы никогда не были лишены эгоизма, моя миссия состояла в том, чтобы не добавлять несчастий в наш мир.

С самого детства стремление угодить родителям было моим проклятием. Идеальная принцесса мафии, послушная и покорная, всегда готовая дать им повод для гордости.

Что угодно, лишь бы увидеть блеск гордости в темных глазах отца или чтобы мать не смотрела на меня как на молодую худшую версию самой себя.

И все же я та, кто есть, из-за них и их поступков. Меньшее, что мать могла бы сделать, – это дать мне немного свободы, и все же она до сих пор пытается вызвать во мне чувство вины, все еще пытается контролировать меня, даже когда мы так далеко друг от друга.

– В Штатах большинство женятся и уезжают из родительского дома, – сообщаю я Ариане, срывая засохший стебель мяты и бросая его в мусорный бак. – Честно говоря, мне немного стыдно, что я не съехала раньше.

– Тебе никто бы и не позволил этого сделать, – говорит она, и, когда я беру телефон и включаю видео, меня встречают огромные карие глаза сестры, пока она смотрит в камеру, накладывая тонкий слой макияжа на веки. – Тебе повезло, что Кэл успел тебя забрать.

Я вскидываю брови.

– Звучит жутковато. Ты чего-то недоговариваешь?

Она криво усмехается, накручивая прядь каштановых волос на наманикюренный палец.

– Вовсе нет, ничего. Просто… все изменилось после твоего отъезда.

– Что, например?

– Не знаю. Все стали какими-то закрытыми; папа почти не выходит из кабинета, а если и выходит, то взгляд у него, как…

Ариана замолкает, и я сжимаю край мраморной столешницы, ожидая продолжения.

– Как у кого?

– Как у ходячего мертвеца. – Ариана смотрит куда-то мимо камеры, слегка расширяет глаза, демонстрируя раздражение, как она всегда это делала в детстве. – Ладно… как замужняя жизнь? Уже узнала, где ты? Я знаю, мама все еще одержима мыслью тебя найти.

Чувствуя неладное по поводу того, что последняя тема оборвалась так быстро, я предпочитаю проигнорировать этот факт и идти дальше; мои сестры не из тех, кто стал бы молчать о том, что ставит их жизнь под угрозу.

По крайней мере так я себе говорю, когда направлюсь по коридору в библиотеку и усаживаюсь поудобнее в кресло, пока Кэл на очередном совещании.