Обещания и гранаты

– О чем думаешь? – спрашиваю я, проводя пальцами по чувствительной плоти, размазывая свою сперму по ее коже. Я рад, что она теперь принимает противозачаточные, так что я могу кончать в нее, когда захочу.

Я стою над ней, член опал и висит у меня между ног, никто из нас не горит желанием покидать покой комнаты.

Елена смотрит на меня с задумчивым выражением лица.

– Просто думала об Ариане и Стелле. О том, как мне повезло, что я выросла рядом со своими сестрами.

Хотя я уверен, что она не это имела в виду, ее слова режут швы на моей ране, снова открывая ее и заставляя кровоточить пуще прежнего.

– Ты по ним скучаешь, – замечаю я, рука безвольно падает.

Елена кивает.

– Всегда. У Ари скоро выступление, и меня убивает мысль о том, что я его пропущу. – Она искоса смотрит на меня, словно проверяя мою реакцию. Я выбираю что-то среднее. – Не то, чтобы мне не нравился остров, наоборот. Несмотря на то что я здесь пленница.

– Ты не пленница…

Хихикая, она поджимает ноги и качает головой. Жест выглядит наигранным. Вымученным. И от этого словно камень на сердце.

– Все в порядке, я уже привыкла к жизни со стокгольмским синдромом. Просто по своей старой жизни я тоже скучаю.

Сжав зубы, я смотрю на то место стола, где раньше стояла фотография со мной и ее родителями. Я не верю, что собираюсь сказать то, что крутится в голове. Не обращая внимания на любые сигналы тревоги, слова сами срываются с языка, прежде чем я успеваю их остановить.

– Тогда полетели в Бостон.

Глава 28. Елена

Заговорив о сестрах, я определенно не ожидала, что Кэл предложит поехать к ним.

Мне кажется, это против правил похищения, когда пленницу отправляют к тем, кто хочет вернуть ее домой.

С другой стороны, я никогда раньше не оказывалась в подобной ситуации, так что откуда мне знать?

Марселин помогает мне собраться. Она тихо берет вещи из шкафа и складывает их в открытый чемодан. Я бросаю на него взгляд, теребя в руках записную книжку. Не знаю, брать ее с собой или нет.

До приезда на остров писательство было моей второй натурой. В него я изливала вдохновение, полученное от стихотворений и книг, которые читала. Записывала в блокнот случайные мысли и вымышленные истории.

Я не прикасалась к записной книге с момента прибытия сюда; не было вдохновения, несмотря на умиротворяющую красоту вокруг дома. Технически «Асфодель» – рай для писателя, просто сложно творить в месте, пропитанном смертью и мраком.

Вероятно, поэтому я даже и не пыталась.

– Что думаешь, Марселин? – Подняв блокнот повыше, я поворачиваю его, чтобы она могла увидеть розовую кожаную обложку. – Взяться снова за старое хобби?

Она поджимает губы, накручивает на палец прядь своих светло-рыжих волос. По большей части наше общение с ней всегда сводилось к тому, что я бросаю случайные фразы, а она уклоняется от каждой, игнорируя мои комментарии и вопросы, если Кэла нет рядом.

– Какое хобби? – спрашивает Марселин; ее голос звучит хрипло, как после долгого молчания.

– Э-э, писательство. – Я сажусь на краешек кровати, переворачиваю страницы, исписанные аккуратным почерком.

– В смысле истории? Или стихи?

Жар приливает к лицу, пламя смущения облизывает щеки.

– И то, и то. Раньше я постоянно писала, но, если честно, забросила это дело после переезда на Аплана.

Марселин кивает, широко распахнув свои голубые глаза.

– Ага, остров имеет свойство оказывать такое влияние на людей. Приезжаешь сюда, и твоя прежняя натура просто… испаряется. Местные называют это бермудским эффектом Новой Англии. Одна женщина как-то сказала, что Аплана полон древней магии предков, которая заменяет личность человека личностью острова.

– Ты тоже в это веришь?

– Нет, мне просто кажется, что легко забыть обо всем, когда твои ноги ступают на песок. – Марселин пожимает плечами, указывает на мой блокнот. – Помножь это на два, когда влюбляешься в мужчину.

Жар разливается от лица вниз по пищеводу, пока наконец не оседает в животе. Я наклоняюсь, засовываю блокнот в передний карман чемодана, пытаясь сделать вид, что ее комментарий ничего не значит, хотя мое сердце бьется так громко и быстро, что, мне кажется, оно вот-вот выпрыгнет из меня.

– Дело определенно в песке, – быстро говорю я, несмотря на подкатывающую тошноту.

Губы Марселин превращаются в две тонкие ниточки, она кивает и кладет последнюю футболку в чемодан.

– Ага, – соглашается она и снова замыкается, как это происходит каждый раз, когда я стараюсь начать разговор. – Скорее всего, ты права.

Больше я не вижу ее до самого отъезда. Прежде чем загрузиться в машину, я бросаюсь во двор и тихим успокаивающим тоном принимаюсь говорить с цветами, которые так и не взошли.

Глядя на перекопанную землю, я вздыхаю, не зная, что именно нужно говорить.

– Во всех блогах по уходу за садом советуют разговаривать с растениями. И хотя этому нет никаких научных подтверждений, люди клянутся, что это работает. И вот я здесь. Ненадолго. Мы на некоторое время полетим в Бостон, и, когда вернусь, надеюсь увидеть цветущий сад, ладно?