Обещания и гранаты

Все это, конечно, правда, и все же. По какой-то причине она единственная не злится на меня из-за этого.

И внешнему миру было бы все равно, что я убил агрессивного придурка, который, вероятно, попытался бы прикончить ее сразу после свадьбы, особенно узнав, что Елена больше не девственница. Как им было бы все равно, что я пытался защитить ее и сам выбраться из преступного мира.

Когда описывают монстра, народ поверит в любую историю, даже не пытаясь ни в чем разобраться.

Их кормят с ложечки ложью, и потому, что они обычно слишком тупые, чтобы думать самостоятельно, никто никогда не спрашивает, почему их суп отдает ядом.

– Ариана говорит, мама все еще хочет, чтобы я вернулась домой, – произносит Елена после длительного молчания, ерзая на сиденье.

Бросаю взгляд на ее бюстгальтер – розовый, под цвет ее каблуков; и я готов пойти на убийство, лишь бы они прямо сейчас обвили мою талию, и издаю невразумительный звук, стараясь не показывать, как сильно презираю ее мать.

Слишком многое произошло между нами, чтобы я рассказал Елене об этой части своего прошлого. Моя история с Кармен Риччи навсегда останется в могиле, в которую она ее сбросила, а я всегда буду сожалеть о том, что это вообще случилось.

Но как и все прочие смерти, смерть отношений бесповоротна. Финал всех финалов.

Окончательность чистой воды.

Остается лишь надеяться, что Кармен не захочет ничего менять.

– Ты никогда не думал… переехать в Бостон?

Я смотрю Елене в глаза, широкие и полные любопытства. Потирая большим пальцем колено, я склоняю голову набок, притворяясь, что задумался.

– На постоянку?

– Ага, ну, знаешь, стать бостонцем. Ставить свою тачку в Гарварде и все такое. – Она улыбается, хихикая над собственным акцентом, намек на нечто, ужасно похожее на надежду, мелькает в ее взгляде.

– У тебя какие-то проблемы с Аплана?

Елена становится серьезнее, улыбка угасает.

– Нет никаких проблем, но…

– Тогда я не хочу слышать о том, как сильно ты хочешь уехать, – бросаю я, не успев обдумать слова, прежде чем они срываются с языка и приземляются на сиденье между нами с глухим стуком.

Наклонив голову вперед, я сжимаю пальцами переносицу и выдыхаю. Моя вторая рука скользит по коже сиденья к ее, но Елена отдергивает руку и кладет ее на колени.

– Господи, так и знал, что возвращаться сюда была плохая идея. Слушай, я не…

– Нет, нет. Я тебя услышала, четко и ясно. Больше не буду говорить о переезде.

Когда я снова смотрю на нее, Елена задирает нос и демонстративно отводит взгляд в сторону.

– Елена, – говорю я, мое терпение на исходе. Внедорожник останавливается, паркуется на улице перед домом Риччи, красный кирпич которого побледнел от многих лет нахождения под солнцем.

– Я не это имел в виду.

– Серьезно? Великий Кэллум… как там тебя, Андерсон говорит, не думая? Мне казалось, ты так не делаешь.

Я искоса смотрю на нее, сдерживая смех, пока Елена злится, отчего мне только сильнее хочется ее трахнуть.

– Как там тебя?

Ее глаза превращаются в две узкие щелки.

– Не знаю, какое у тебя второе имя. Потому что на самом деле мне до сих пор кажется, что я про тебя ничего не знаю. А ты хочешь, чтобы я осталась с тобой на твоем островке и не задавала вопросов, как какая-то рабыня.

Ты единственная, кто хоть что-то про меня знает.

– Ашер, – быстро говорю я, сжимая и разжимая челюсти. Отстегнувшись, я наклоняюсь и хватаю ремень безопасности с ее стороны, прежде чем она успевает до него дотянуться. Прижав Елену к двери, я скольжу рукой вверх по бедру, наслаждаясь ее идеальной кожей под своими грубыми пальцами.

– Мое второе имя Ашер.

– Кэллум Ашер Андерсон, – выдыхает она, грудь быстро вздымается и опускается, словно ей не хватает воздуха. Ее взгляд опускается на мои губы, отчего член слегка увеличивается в размере.

– Мое имя звучит как молитва в этих симпатичных розовых губках, – шепчу я, скользя рукой по телу Елены и поднося большой палец к ее рту. – На нее я хотел бы услышать ответ.

Кончик ее языка ласкает подушечку моего пальца, в глазах танцуют огоньки. Возбуждение разрастается в груди, подобно плющу, и я не могу сдержать стон, срывающийся с моих губ.

– Не могу на тебя злиться, когда ты так на меня смотришь, – говорит она через палец во рту, густая краска заливает ее шею. – Так нечестно.

– Когда как я на тебя смотрю? – спрашиваю я, рука скользит по ее бедру, пока не достигает нежной теплой вершины. Костяшки пальцев легко скользят по ее клитору. Она опять без трусиков, даже в чертовом Бостоне.

Кармен совсем с ума сойдет.

Елена судорожно вздыхает, ее ресницы дрожат, когда я погружаю один палец во влагу, собравшуюся на ее плоти, затем обвожу кругами пучок нервных окончаний. Она хватает меня за бицепс, до боли впиваясь в него ногтями, и шумно сглатывает.

– Словно испытываешь чувство вины.

Звучит как обвинение, какое обычно бросают оппоненту во время ссоры, как доказательство его злодеяний. Но на самом деле все еще хуже.

Ведь она знает, что это неправда.