Обещания и гранаты

– Довольно! – бросает папа. Он подходит, хватает Ариану за запястье, заводит руку ей за спину и уводит сестру от меня.

Мой взгляд перебегает на Кэла, молча стоящего в стороне. Его руки спрятаны глубоко в карманах. Мускул под глазом нервно пульсирует – единственный признак, что происходящее его напрягает.

Или, может, его беспокоит не столько поведение моих родителей, сколько сам факт того, что он здесь и должен терпеть общение с ними.

– Вы двое уже и так достаточно опозорили la famiglia, – говорит папа, выходя из комнаты и волоча Ариану за собой. – Подождешь отца Сабино на крыше.

– На крыше? – она сопротивляется, пока он ведет ее по винтовой лестнице. – Что ты собираешься сделать, столкнуть меня вниз?

– Не драматизируй, Ариана, черт бы тебя побрал. Радуйся, что я не отправил тебя в монастырь после того, что ты натворила.

Их перебранка отражается эхом от стен и доносится до нас, пока наконец не стихает и полностью не сходит на нет. Стелла нервно ерзает, бросает взгляд на маму через плечо.

Та, вздохнув, делает шаг вперед, кладет руку на плечо Стеллы. Этот успокаивающий жест могла бы получить и я несколько месяцев назад, но определенно не сейчас, несмотря на истории о том, как сильно мама скучала по мне все это время.

Когда она встает прямо позади Стеллы, я делаю шаг в сторону и встаю перед Кэлом, находя успокоение в его твердом теле, прижатом к моему, и запахе корицы и виски, который всюду следует за ним.

Мама замечает мое передвижение, щурится.

– Стелла, carina, почему бы тебе не пойти наверх и не начать готовиться к экзаменам? Уверена, всемирная история сама за себя эссе не напишет.

Стелла хмурится.

– Было бы неплохо.

Она секунду колеблется, неуверенно смотрит на меня, словно сомневаясь, нужно ли уходить.

– Уверена, завтра твоя сестра все еще будет здесь, – говорит мама, подталкивая Стеллу к лестнице. – Давай, беги.

Стиснув меня напоследок в крепких объятиях, Стелла исчезает в том же направлении, куда ушли папа с Ари, глухой скрип ее кроссовок остается единственным звуком, который мы слышим следующие несколько мгновений. Затем дверь захлопывается, и мы втроем тонем в тишине.

Глава 31. Кэл

Я позволяю тишине, в которую погрузилась гостиная дома Риччи, пропитать мою кожу. Наслаждаюсь моментом, пока есть такая возможность, ведь я знаю, что Кармен любит все разрушать.

Если бы сердца были сделаны из стекла, осколки моего разлетелись бы вдребезги, и обратно соединить их уже не было бы никакой возможности.

Ее круглые глаза мечутся от Елены ко мне и обратно, как маятник, который я разбил несколько недель назад, пока Кармен пытается решить, на кого из нас наброситься в первую очередь. Напряжение нарастает в животе, вытесняя воздух из легких.

– Почему бы вам двоим не присесть, – предлагает Кармен, указывая на диван, с которого мы только что встали.

Ее голос звучит так, словно кто-то скребет гвоздями по школьной доске, отчего моя рука дергается на уровне бедра, желая заставить ее умолкнуть раз и навсегда.

– Нет, спасибо. – Я открываю рот, чтобы сказать то же самое, но Елена меня опережает. Мать удивленно смотрит на нее.

– Кэллум испортил все манеры моей милой невинной дочери? – спрашивает Кармен, сердито глядя на меня. – Присядь, bambina. Прояви уважение к матери.

– Так же, как ты проявляла уважение к моему браку, распространяя сплетни и ложь о нем во всех желтых газетенках?

Нахмурившись, Кармен некоторое время молчит, я практически вижу, как винтики крутятся в ее голове, пытаясь придумать, как развернуть ситуацию в свою сторону и выставить себя жертвой.

В ее глазах тот чертов блеск, который я видел каждый раз, когда она появлялась на пороге моего арендованного дома, рыдая, с размазанной по щекам тушью, умоляя меня простить ее слабость касательно мужа.

То она говорила, что «детям нужен отец», то – что «он найдет ее и убьет, если она уйдет от него». Ни разу она не сказала правду, что изначально не собиралась разводиться с Рафаэлем.

Кармен всегда пыталась усидеть на двух стульях.

– Не знаю, что сестры наговорили тебе о моей реакции на твою… молниеносную свадьбу, но я уверена, они сильно преувеличили. – Кармен усаживается в пышное кресло, закидывает ногу на ногу; она намеренно тянет носок, чтобы ноги, выглядывающие из-под разреза халата, казались длиннее. – Возможно, если бы ты ответила хоть на один мой звонок или сообщение, Елена, ты бы это знала.

– Мне приходили сообщения только о том, как ты хотела спасти меня, – говорит Елена, вынимая телефон из бюстгальтера и открывая переписку с матерью. Она листает сообщения, зачитывая вслух мольбы и обещания Кармен.

– Хочешь сказать, что я зря подняла шум, учитывая все обстоятельства? Ты покинула свой дом. Матео был… – Она понижает голос, хотя никто вокруг ничего не скажет. – Убит. Я переживала за твою безопасность.

– Мне ничего не угрожало. Папа сам подписал свидетельство о браке.

Бокал Кармен замирает на полпути к ее алым губам, брови встречаются на переносице.

– Scusi?[24]