Обещания и гранаты

И хотя нормальный человек стал бы держаться подальше от людей, которые сделали с ним подобное, я был связан с ними контрактом. Подписанным кровью. Тогда нельзя было просто так уйти от Риччи.

Я никогда не считал себя везунчиком.

Ни разу за всю свою жизнь я не считал, что мне повезло, несмотря на бесчисленные случаи, когда был на волоске от смерти.

Пока не встретил Елену.

Стул скрипит под тяжестью моей хватки, дерево под мягкой обивкой с легкостью гнется. Сжав зубы, я принимаю спокойный вид, несмотря на яростный циклон в моей груди, рвущийся из-под контроля.

Подняв руку повыше, я навожу пистолет прямо ей в лоб.

– Можем исправить эту ошибку сейчас. Я определенно не хочу повторять ее дважды.

Кармен сглатывает, смотрит на меня стеклянными глазами.

– Елена тебя никогда не простит за то, что ты убил ее мать. Ей больно, но она знает, кто всегда ей поможет. Она всегда выберет семью, а не незнакомца.

Отпустив стул, я медленно обхожу стол, не сводя с нее пистолета.

– Ты отняла ее у меня, так что эта твоя тактика запугивания больше не работает. Какая мне разница, простит она меня или нет, если Елена больше не будет согревать ночью мою постель и член?

Кармен фыркает, ее взгляд полон отвращения.

– Такой же грубый и мерзкий, как всегда.

Я подхожу ближе, указательный палец скользит по спусковому крючку.

– Думаешь, это грубо? Представь, сколько раз я приказывал твоей дочери встать на колени, а потом смотрел, как она давится моим членом. Сколько раз я резал ее кожу, а затем слизывал кровь, ее вкус практически отпечатался в моих рецепторах.

Остановившись прямо сбоку от Кармен, я поднимаю пистолет и прижимаю дуло к ее виску.

– Она кончает от этого. От боли. Елена никогда не смотрела на меня как на психопата, извращенца или какого-то монстра. Уверен, если Елена сейчас окажется беременна, она не станет избавляться от проблемы. Она могла бы даже умолять меня кончить в нее, а знаешь почему, Кармен? Знаешь, почему я выбрал ее?

Язык Кармен быстро скользит по губам, капли пота собираются в том месте, где пистолет касается ее кожи.

– Потому что она такая же сумасшедшая, как я.

– Не смей так говорить о моей дочери…

Резкий звук выстрела рассекает воздух, подобно удару кнута, Кармен громко визжит и дергается на стуле. Даже после того, как приходит осознание, что я выстрелил в воздух, она все еще кричит. Пронзительный звук так быстро начинает раздражать, что мои нервы уже снова на пределе.

Ее руки сжимают подлокотники стула, и Кармен отклоняется от меня как можно дальше.

Учитывая все обстоятельства, это недалеко. Но я ценю старания.

Так ситуация немного меньше похожа на победу.

– Я буду говорить о своей жене, как захочу. Потому что знаешь, что сегодня вечером было действительно мерзко? – Я жду, но она не отвечает. – То, как ты себя вела, было мерзко, и если бы мне было наплевать на твою чертову дочь, твое тело уже было бы на дне Чарльза за то, что ты так феерически все испоганила.

– Прости, – всхлипывает она, рушась под минимальным давлением, словно привыкла к этому. Удивительно, что у Елены есть хоть капля собственного достоинства. – Я не… – Кармен судорожно выдыхает, пытаясь взять себя в руки. – Я любила тебя, Кэл. Просто не знала, как… вести себя. Ты меня пугал.

Ее слова долетают до задворков моего сознания, потайных мест, которые дремали годами после нашего расставания. В душе я жду, что они разбудят старые чувства, юношеское незрелое удовлетворение, которое я испытывал, купаясь в ее расположении к себе.

Но теперь нет ничего, кроме пустоты.

И позволив этой пустоте пустить корни в моем сердце, я понимаю кое-что еще.

Может, Кармен меня и любила, но я никогда не любил ее.

После того как я потерял ее, мне не казалось, что меня четвертовали или что из моего тела выпустили всю кровь, оставив в одиночестве, которого я никогда не испытывал.

Никогда не казалось, что я прожил всю свою жизнь грешником, а с ней вкусил Рай, который тут же вырвали из рук.

Но с Еленой все именно так. Есть в ней доброта и тепло, огонь, который горит не просто так, он пылает страстью, и пониманием, легким намеком на мрак.

Ее врожденная добродетель делает потерю такой чертовски невыносимой.

Без нее я чувствую себя половинкой целого, которая бесцельно ждет, пока смерть заберет меня так же, как я забрал многих других.

Несколько месяцев назад, когда я насильно взял ее в жены, я даже не понимал, что в моей жизни чего-то не хватало. Не понимал, что мне был нужен кто-то для баланса, кто отодвинул бы занавеску и впустил внутрь немного света. Я не осознавал этого так долго, что начал рисовать ее в тенях.

Елены нет лишь несколько минут, но я не могу думать ни о чем другом, как о ее отсутствии.

Тревога взбирается когтями вверх по позвоночнику, оставляя за собой рваные кровавые раны, которые становятся только глубже с каждой секундой, что я не бегу за ней.

Кармен все еще рыдает, лживые слезы стекают по щекам, и я слегка опускаю пистолет и качаю головой.