Обман

«Возможно, она находится под влиянием прихожан: недавно много негров приняли крещение. Она произносит тревожные стихи из Книги Левит, которые многие с легкостью неверно истолковывают и которые, вне всякого сомнения, имеют своей целью возбудить беспорядки или бунт. У нее явно милленаристские[112]склонности».

Это последнее заявление было трудно понять. Но на следующей странице Макинтош взял на себя труд привести примеры, проливающие смысл сказанного:

«…и освятите пятидесятый год и объявите свободу на земле всем жителям ее: да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя.

Землю не должно продавать навсегда, ибо Моя земля: вы пришельцы и поселенцы у Меня; по всей земле владения вашего дозволяйте выкуп земли.

Когда обеднеет у тебя брат твой и продан будет тебе, то не налагай на него работы рабской»[113].

Адвокаты, напуганные многими недавними вспышками мятежа, прокатившимся по всему острову, направили дело в мировой суд. Маленькая Джоанна была приговорена к трем месяцам исправительных работ на давильне в Кингстонской тюрьме.

23. Неживой

Услышав все это, Богл на какое-то время стал абсолютно бесчувственным, как неживым. И когда кто-нибудь пытался его оскорбить, обмануть или обставить тем или иным образом, он лишь смущался. С чего они решили, что он вообще имел к этому какое-то отношение и его можно было как-то уязвить? Даже если бы сама Старуха Хиг[114] решила высосать из него жизнь, она бы обнаружила, что он и так уж полностью высосан. Он понял, что можно жить и так: как опустошенный кожаный мешок после визита кровососущей ведьмы. Никто ничего не заметил. Более того, как сказал мистер Макинтош, его работоспособность только улучшилась, и ему стали доверять больше заданий, выполнение которых предполагало чуть большую, чем у прочих, свободу, но он ее не ощущал, да и особо не ценил. По воскресеньям он возил жену Макинтоша в церковь и всю службу сидел с ней рядом. По понедельникам ездил в Кингстон и привозил оттуда письма из Англии да новые выпуски «Таймс», прибывавшие на кораблях.

24. Като-стрит

В середине мая, раскладывая свежие газеты на столешнице шкафа, он заметил чернокожее лицо на странной карикатуре, напечатанной на первой полосе под заголовком: «Спенсианские филантропы»[115]. Группа мужчин в париках, мантиях, цилиндрах и очках плясали хороводом, словно вокруг майского дерева[116], а сверху на столбе торчали на пиках пять голов. Четыре розоволицых и одна – чернокожая. Богл сел и прочитал имена:

Брант

Ингс

Тислвуд

Тидд

Дэвидсон.

Голова Дэвидсона и привлекла его внимание: это был креол из Кингстона. Все вместе эти обезглавленные мужчины именовались «радикалами». Они, что твой Джек, ненавидели лорда Сидмута[117], заявляли, что земля должна принадлежать всем людям, и выступали за «всеобщее избирательное право» и за возврат к какому-то habeas corpus[118]. Собравшись тайком на сеновале на Като-стрит, эти люди подготовили заговор с целью убийства правителей Англии, желая отомстить им за Питерлоо и освободить англичан от их нынешнего «состояния рабства» – эти слова Богл перечитал три раза, прежде чем счел типографской ошибкой. Он продолжил чтение: заговор был сорван. Среди заговорщиков затесался шпион. С душевным трепетом он водил пальцем по строкам газетной колонки, ища упоминание про «Джека», но вместо этого нашел еще одно знакомое имя: Роберт Уэддерберн. Но мистер Уэддерберн, который ранее был уличен во многих связях с осужденными, в означенную ночь заговора сам сидел в тюрьме, получив срок за «подстрекательские писания», и посему еще носил голову на плечах. Богл долго разглядывал эту странную карикатуру, и в нем наконец что-то шевельнулось. Но что именно? Неприятный зуд в голове, который, когда он, начав было чесать голову, так и не смог унять.

25. Тислвуд! Уэддерберн!