Обман

Однажды ночью в августе мистер Даути сбежал вниз по лестнице в ночной рубашке и приказал Боглу одеться и запрячь лошадей в экипаж. Через пятнадцать минут Богл, как ему было сказано, поехал в бухту Пул со слипавшимися от недосыпа глазами. На пирсе двое мужчин отвешивали глубокие поклоны третьему, одетому в расшитый золотыми позументами камзол и у которого верхние передние зубы торчали, как у осла. Тичборн казался очень взволнованным. Его кривые ноги дрожали:

– Это граф Понтьё, Богл. Распахни дверцу пошире!

И Богл распахнул дверцу экипажа. И почему это все так расфуфырены в час ночи?

Он, как было приказано, отвез прибывших в замок Лалуорт, оставил там и отправился обратно в Аптон под храп спавшего в экипаже Тичборна. Наутро все продолжалось, причем все происходило словно во сне, хотя Богл не спал. После долгого ужина он уже так утомился, что едва мог удержать на подносе бутылку портвейна. Новоиспеченный мистер Даути, проспав почти весь день, был полон энергии и настроен на общение. Ему хотелось знать, какое мнение сложилось у Богла о графе Понтьё, но Богл, по правде говоря, ничего в нем такого не заметил, кроме разве что его выдающихся зубов. Услышав это, мистер Даути хохотал до слез.

– А если я тебе скажу, что этот пассажир с ослиными зубами – изгнанный король Франции?

Он очень устал. И просто кивнул.

2. Аптон-Парк, Пул

Жизнь в Аптоне протекала в размеренном ритме. Все вращалось вокруг обильных застолий, разнообразных напитков в течение дня, доставки газет и ежедневных посещений аптонской часовни. Иногда Богл думал, что если бы он посещал какую-нибудь церковь с такой же частотой, с какой ходил в эту часовню, тогда бы у него уж точно была бы другая вера, и возможно, он бы и «Бога» себе представлял совсем иначе – как магометанин или протестант. Но он жил в Аптоне и ходил на мессы, и довольно скоро для него уже не существовало никакого другого Бога, кроме того, кому все в Аптоне молились. Он ходил в эту часовню дважды в день, и скоро за ним закрепилась репутация очень набожного человека, за что его уважали. Из этого он сделал заключение, что молитва, вероятно, давалась другим тяжелее, чем ему. Ведь не было ничего более естественного, чем направлять свои мысли к незримой области – или прислонять усталые колени к скамейке впереди. Еще более загадочной оказалась связь между его растущей репутацией доброго верующего и теми пятьюдесятью фунтами вспомоществования, которые, как сообщила ему миссис Даути, он должен был отныне получать от нее каждый год – за службу ее семье. Так, без излишнего шума, он пополнил ряды оплачиваемых слуг.

3. Рождественское восстание 1831 года

Наступило Рождество с ароматами изюма и хереса. Никто здесь не плясал и не водружал на голову домик. Все сидели в креслах и с хрустом разворачивали конфетки, читая на обороте оберток пожелания. Рождество миновало. Прошел еще месяц, прежде чем до Аптона дошли известия о «рождественском восстании»[121]. И Боглу пришлось заменить нарисованные его воображением картины джонкуну совсем свежими изображениями рабов, сжигавших склады тростникового жмыха, беглых рабов, белых ополченцев, охотившихся на бунтовщиков, и массовых казней. Его остров был охвачен огнем.

Каждый вечер в газетах все более подробно описывали негритянское восстание, и мистер Даути в открытую выражал облегчение тем обстоятельством, что он отныне никоим образом не связан с «этим проклятым сахарным производством». После захода солнца Богл утаскивал эти газеты в свою каморку и читал длинные колонки при свете свечи, пытаясь понять, только ли северное побережье охвачено пожаром мятежа и кого именно казнили на городских площадях за отказ работать на плантациях. Но из массы ямайских негров по имени называли лишь одного, во всяком случае, в «Таймс» – Сэма Шарпа, – и, начитавшись газетных отчетов, он понял, что только понапрасну бередил свою душу. Того, о чем он хотел узнать, ни одна английская газета ему не могла сообщить.

В столовой – уже в феврале – женщина в платье с низким вырезом на груди театрально поежилась и отложила нож с вилкой.

– Вчера я прочитала, что первый пожар устроила женщина, и как думаете, что она при этом сказала? «Я знаю, что умру за это, но мои дети будут свободными!» Разумеется, я рискую выглядеть сентиментальной, Эдвард, но меня тронули эти слова!

Мистер Даути фыркнул и поднял бокал, чтобы стоявший слева от него Богл снова его наполнил.

– Теперь их уже не остановить – я это понял сразу, как спрыгнул с той лодки. Нам бы повезло, если бы весь остров затонул в море.

Позднее, уже на лежанке, Богл закрыл глаза и дал волю своим видениям. Он вложил первый факел в руку Джоанны, вложил ей в уста слова из газеты, отошел и стал смотреть, как все вспыхнуло, точно гигантский костер.

4. Реформа 1834 года