Обман

Миссис Туше давно была уверена, что в случайных совпадениях есть некий смысл. Она не могла сказать, какой именно. Какой-то. Зеркально отраженное чувство или жест, эхо одной вещи в другой. Случайные пересечения времени и пространства. Дублирование побед и сшибка поражений. Она оторвала взгляд от письма Аткинсона и увидела перед собой Уильяма, с тем же самым выражением полнейшего замешательства, какое застыло и на ее унылом лице.

– Я дошел пешком до самой Хемпстед-роуд, Лиззи. С твердым намерением. Открыл ворота, поднялся по ступенькам крыльца… В передней комнате сидел этот старый черт. Я заметил его в боковом окошке. Но… это был не наш Крукшенк, Лиззи! От нашего Джорджа мало что осталось. Передо мной сидел печальный, одряхлевший старик!

Она помолчала, немного сбитая с толку вторгшимся в ее мысли рассказом кузена, который полагал, будто в мире нет ничего важнее его собственных забот. А потом ею охватило возмущение:

– О боже ты мой, Уильям! А чего ты хотел? Чтобы время остановилось?

Она произнесла эти слова слишком резко. Уильям отпрянул от нее, точно пес, получивший пинок под хвост, как-то весь съежился и сел на ступеньку рядом с ней, прямо на ее письма.

– Даже не знаю, увидел он меня или нет. Я просто замер на месте. Потом он встал – и вышел из комнаты.

– А что ты?

Уильям обхватил голову руками.

Почему она задает так много вопросов?

И почему он задает так мало?

33. Темный секрет

На следующее утро она объявила, что у нее днем назначен прием на Харли-стрит[167]. «Женские недомогания» в доме Эйнсворта всегда вызывали благоговейный пиетет и никогда не встречали ни возражений, ни каких-либо вопросов. Приближаясь к Кордвейнер-Холлу, миссис Туше подумала, не лгала ли она с целью сказать правду – как это делает романист. И не было бы сильным преувеличением, если бы она сказала, что ей предстояло пережить внутреннее кровотечение или ампутацию, потому что сейчас она испытывала ужас и страх ничуть не меньший.

– Миссис Туше, мне очень жаль, что дело дошло до этого. Я знал об их существовании, но никогда не мог вообразить, что им хватит на это дерзости.

Когда Аткинсон открыл ей дверь, она ощутила его дыхание на своей шее. Три года, что она не видела этого человека, ничуть не ослабило ее отвращения к нему и ко всем мужчинам вроде него. Есть адвокаты, которые соединяют в себе свойства кровопийцы, ханжи и лицемера. Такие всегда стоят на страже границ между вещами и людьми – и вечно извлекают из этого выгоду.

– Не беспокойтесь, миссис Туше. Их здесь нет; я заранее отвел их в кабинет своего коллеги, на противоположной стороне коридора. Я счел это благоразумным. Разумеется, для женщины с такой чувствительной натурой, как у вас, этот шок оказался… как бы это сказать? Слишком глубоким.

Как же забавно, подумала миссис Туше, что старая женщина может вызывать сплетни! Худшие сплетни, каких она наслушалась в своей жизни, касались стариков. И она решила отвлечь Аткинсона от этой темы:

– Не хочу говорить о прошлом. Я лишь хочу поступить правильно в данный момент, мистер Аткинсон.

Аткинсон удивленно поднял брови и, придержав дверь, пропустил ее внутрь.

– Если вы посмотрите налево, миссис Туше, – незаметно, через дверное стекло, – то увидите этих двух бедолаг. Их мать, как нам известно, была мулаткой, с довольно светлой кожей, или так мне дали понять. Но их отец неизвестен, и, как видите, нам следует предположить самое худшее.

Они сидели рядышком на скамье. В мозгу у миссис Туше название «Барнардо» вызвало ассоциацию с беспризорными мальчишками и худенькими, как спички, маленькими девочками. Но перед ней за стеклом сидели две пышущие здоровьем крупные девахи, с копной густых волос, которые топорщились так высоко над их головами, что исчезали за кромкой оконца и кончались бог знает где. У них и правда были глаза Джеймса и брови Джеймса. И чьи-то, не его, широкие спины, крепкие конечности, носы и кожа. И они что, были одеты в длинные мешки? Миссис Туше взглянула им под ноги. Но тут поверенный Аткинсон со вздохом закрыл дверь своего кабинета.

– Пусть они получат деньги! – поспешно заявила она. – Все, что им полагается по завещанию и со всеми процентами. Я подпишу все, что надо и что требуется.

Аткинсон не верил своим ушам:

– Миссис Туше, умоляю вас, подумайте хорошенько!

– Я уже подумала. Это мое решение.

– Если вы мне позволите сначала… есть некоторые сложности, которые могут повлиять…

– Это мое решение. Эти «бедолаги», как вы их назвали, – молодые женщины, которым придется пробивать себе дорогу в жизни.

Поверенный Аткинсон снова вздохнул и сел за письменный стол.

– Тут вот какая сложность, мадам. Они вовсе не женщины. Старшей тринадцать лет. Младшей – одиннадцать. По-моему, было бы лучше не иметь с ними никаких дел, чем брать сейчас на себя какие-либо обязательства, за которыми потом последуют новые и новые…

Миссис Туше села на стоявший ближе всего к ней стул.