Обман

Она устремила взгляд на улицы перед собой. На людей, что ходили по ним, – людей было так много, и все были такими разными. Она всегда замечала в этом районе города множество китайских и индийских моряков, они и сейчас все были здесь, но появились и новые лавки с вывесками, написанными древними иудейскими письменами, и небольшая толпа турок – во всяком случае, мужчин в фесках – заглядывала в витрину ювелирной лавки. Одной из диковинок этого нового деловитого Лондона – если сравнивать его с городом, известным ей и Уильяму, – была масса иностранцев, заполонивших его улицы и площади; возможно, это объяснялось тем, что она сейчас шла вблизи реки. Она заметила в толпе чернокожих служанок, чернокожих кухарок и домоправительниц, чернокожего мужчину с глубокими зигзагообразными шрамами на обеих щеках, поившего лошадь у дверей паба, и еще двое таких же черных сидели на земле, с виду оголодавшие и без гроша в кармане, у моста Ватерлоо, а в дверях меховой лавки маячил работник с коричневым лицом. Она была в достаточном возрасте, чтобы еще помнить то время, когда у владельцев богатых домов было модно иметь ливрейными привратниками карибских юношей, разодетых, точно аравийские принцы. Но слуги, которых она заметила сейчас, были одеты очень просто, в одежду, соответствующую их занятиям. И не только слуги. Это были разнорабочие, а среди них выделялся надменного вида африканец с саквояжем, который садился в кеб. Миссис Туше нравилось изучать собственные мысли по мере их появления, и теперь, когда она сознательно выбрала неудобный путь, чтобы не упустить из виду двух занятных женщин – одну белую, другую черную, разодетых, словно театральные актрисы, и шагавших в ногу, держа друг друга под руку, она мысленно поинтересовалась у себя, чем именно ее так привлекало все иноземное и незнакомое. Она знала, что частенько это вызывало у нее скуку. Ей глубоко наскучивала окружающая жизнь: ее знакомые очертания, повторяющиеся ситуации и даже некоторые люди, которых она очень хорошо знала, действительно очень хорошо. Все семейство Эйнсворт, к примеру, теперь было для нее открытой книгой. Ничего из того, что они говорили или делали, не могло уже ее удивить. И она сравнивала эту глубокую скуку с живым чувством, возникавшим у нее, когда она оказывалась рядом с диковинными незнакомцами, вроде этих двух загадочных женщин. Почему они так быстро шагали и чему так часто смеялись? Почему они были одеты в такие одежды – яркие и в то же время дешевые и несколько неприличные? И как они познакомились, и почему они были так близки, коль скоро шли под руку? В каком мире они жили, и какой неведомый и, возможно, непостижимый настрой души его сформировал? И можно ли было проникнуть в эту тайну? Разгадать ее? Что мы можем знать о других людях? Много ли тайн чужой души может распознать наша проницательность?

12. Каков он, Богл?