Обман

Сама же художница была бледной девушкой со странной внешностью – длинный, чуть заостренный нос, как у французов. Позднее она вышла замуж за шеф-повара Клуба реформ[82] – это он был Сойер; а до этого она была просто Эммой Джонс – и так вот, подобно миссис Туше, оказалась обладательницей странной французской фамилии, что для нее представляло куда большую практическую выгоду. Она получила известность во Франции как «мадам Суайе». А на родине была скорее курьезом, очередной собакой Сэмюэля Джонсона, ходившей на задних лапах, а в передних державшей кисть. Но при всем ее успехе в мужском мире, ребенок мадам Суайе умер, а следом за ним и она, в возрасте всего-то двадцати восьми лет. Бедняжка. С другой же стороны, вот стоит гигантский мемориал ЕЙ, и ее полотна тоже, вероятно, где-то сейчас висят, – более того, поговаривали, что их можно было увидеть даже во дворце бельгийского короля Леопольда. А остроумную и язвительную женскую беседу на стену не повесишь. И никто таким беседам памятники не воздвигает. Даже леди Блессингтон, при всем ее скудоумии, хватило мудрости это понять и поместить себя тайком в книжные страницы между строк Байрона.

14. Одна-единственная душа

Миссис Туше захлестнула парализующая волна жалости к себе, скорее подходящей для ребенка. Она встала и огляделась по сторонам в поисках более печальной повести о жизни, чтобы хоть как-то воспрянуть духом. Ей не пришлось ходить слишком далеко. Справа от нее, всего в нескольких сотнях метров, покоилась несчастная девочка Хогарт. Умершая, ничего не совершив. Умершая, не создав произведений искусства, не написав книг и никак не прославив свое имя. Умершая задолго до того, как сполна испытала женскую долю:

Мэри Скотт Хогарт,

юная, красивая и добрая,

кого Господь из милости

причислил к сонму Своих ангелов

в раннем возрасте семнадцати лет

Только Диккенс, подумала с горечью миссис Туше. Только он мог вообразить, что первые два прилагательных каким-то образом связаны с третьим. Сентименталист. И в особенности, если речь заходила о его покойной свояченице. О, сколь горючие слезы он проливал на могиле этой юной девушки! Как он стонал по-звериному, когда ее гроб опускали в яму! Неуместное и откровенное выражение горя – это было так неестественно и не по-мужски. Он пролил больше слез, чем его жена! Точно так же, спустя всего лишь год, Элиза оплакивала утрату своей любимой подруги Френсис сильнее, чем смерть своего супруга. Сильнее, чем Уильям оплакивал смерть Френсис…

Она запомнила, что похороны девицы Хогарт состоялись в такой же теплый майский день, как сейчас, и в воздухе витал терпкий аромат гниющих цветов. Когда все закончилось, во время короткой молчаливой прогулки домой, Уильям казался встревоженным. Интересно, он не задумывался, как задумывалась она, о том, насколько странно была устроена семейная жизнь Диккенса – прямо как у него самого? Но, возможно, ему в голову не приходили такие мысли. Как и многие другие.

Если она не уйдет с кладбища сейчас же, то опоздает на поезд. Она быстрым шагом пошла к главным воротам, мимо мужей и жен, погребенных в одних могилах навечно, снова миновала надгробие ЕЙ. Спроектированное, заказанное и открытое обожавшим свою супругу мистером Сойером, который к тому же прибыл на открытие памятника в сопровождении балерины вдвое его моложе. Миссис Туше позволила себе незаметно улыбнуться. Покуда мы притворяемся, будто верим, что двое людей могут счастливо – или правдоподобно – посвятить всю свою любовь и все свои жизненные интересы исключительно друг другу, пока смерть их не разлучит – что ж, тогда жизнь, как бы она ни была коротка, будет оставаться человеческой комедией, прерываемой трагедиями. Так она, в общем и целом, думала. Но бывали и такие вот моменты милости Господней, когда она удивляла себя идеей, что, если кто-то воистину понимал значение слова «личность», он бы счел двенадцать жизней слишком коротким сроком для любви одной-единственной души.

15. Переносится до ноября!