Обман

И они торопливо зашагали вдоль замерзшей реки. У Тауэр-бриджа река, казалось, была вся скована льдом, и ее было не перейти, но чуть дальше к востоку множество кораблей у доков взломали ледяной покров, превратив его в ледяные ошметки и островки, и уже не было видно ни льда, ни даже воды – одни только корабли. Миссис Туше удивилась, что они забрели так далеко и повсюду виднелись только заводские здания да приметы несметного богатства, городские особнячки, стоявшие фасадами к реке, и семиэтажный сахарный рафинер, что был выше Вавилонской башни.

– Это все принадлежит компании «Кэмден, Калверт и Кинг» – они всем тут владеют: рафинером, кораблями, всем, что вы видите вокруг. Уоппинг купается в деньгах и всегда купался. А если пройти вдоль пирсов, увидите, какие там понастроили настоящие дворцы. На широкую ногу жили крупные судовладельцы – и сейчас так живут. Когда я была ребенком, мы этих хозяев называли «дерьмоеды, шлюхи и детоубийцы».

Миссис Туше возмутилась было произнесенными словами, но потом вспомнила, что их тут никто не слышал. А в отсутствие чужих ушей, как она поняла, оскорбить ее чувства не могло ничего, кроме жестокости.

– Мой бедный дедуля? Стырил мешок кофе из трюма одного из таких сухогрузов. И его отправили в Новый Южный Уэльс. В восемнадцать лет. Никто его потом не видел. Бедные парни постоянно уплывали на этих кораблях, иногда в кандалах, иногда без, но ни один не вернулся! Да вот взять того же Ортона! Вот так оно и было со всеми. Все деньги мира плавали в океанах, а все эти Кэмдены и им подобные вылавливали из моря свои богатства. А ведь моряков надо кормить, да поить, да приглядывать за ними, разве нет? Прежде чем они отправятся к берегам Дагомеи, или куда они там плавали? И плавают до сих пор. И мы все этим жили, перебиваясь крохами. Моя бабуля говорила: судовладельцам нужно, чтобы с их кораблей тырили добро – для страховки! Она говорила: мы им услугу оказываем! Юморная она была, моя бабуля. Она работала, как говорится, лежа на спине, да, но люди ее уважали, естественно. У нее была своя гордость. Она клялась, что в жизни не делала двух вещей: не ходила в работный дом и не путалась с африканцами, как тут кое-кто делал. Стандарты! И я о них никогда не забывала.

Когда они дошли до Хермитидж-Уолл[90], запахи изменились, звуки изменились, и Сара резко свернула к реке, подхватив Элизу под руку и не позволяя ей лишний раз взглянуть на узкие переулочки, где теснились обветшалые дома с кривыми крышами и босоногими мальчишками, глазевшими на них из дверных проемов.

– Я могу тут спокойно пройти, но только не вы, миссис Туше, это место не для вас. Я знаю, вы думаете, что знаете жизнь, прочитав кучу книжек и чего вы там еще читаете, но здешняя жизнь – совсем другое дело, уверяю вас! Идите вот по этой дороге – и через пять минут окажетесь в Степни.

– А что там в Степни? – смешавшись, спросила Элиза. Она еще никогда не углублялась так далеко в восточные районы города.

– Она спрашивает, что там в Степни! – Элиза снова была вынуждена смириться с насмешливым хохотом второй миссис Эйнсворт. – Люди, с которыми вам лучше не встречаться, миссис Туше! Я сама родом из Степни. Знаете, кто еще был из Степни? Джек-черт-его-побери-Шеппард. Родился и вырос там. Мать матери моей бабушки, я так думаю, самолично видала, как его повесили. Не прочитала об этом в выдуманной книжонке, а сама была на месте казни! Какой там Уиллесден, боже ты мой? Господь любит нашего Уилли, но бывает, я и впрямь думаю, что он не отличит свою задницу от локтя… Джек Шеппард был родом из Степни! И все мои предки из Степни, все поколения, начиная с «Книги Страшного суда»[91]! Они переехали в Уоппинг, чтобы не платить земельный сбор[92]. Мои предки – гордые свободные люди, миссис Туше. Мы не признаем никакой «рельеф», если платить приходится нашей свободой. Мои предки – люди, которые скорее умрут, чем пойдут в работный дом. Никто никогда не видел ни одного Уэллса внутри работного дома и никогда не увидит. Покорно благодарю! Мы лучше будем жить на улице! А теперь – в этот переулок!

Они прошли по извилистой улочке, несколько раз свернув вправо и влево, пока не оказались в крытом проходе, похожем на туннель. Единственный источник света был в самом конце туннеля, где низкая арка вела к крутым ступеням лестницы, сбегавшей к плескавшейся Темзе.

– А что это, по-вашему?

Не доходя до конца туннеля, они увидели еще один покосившийся домишко с кривой крышей. Элиза вгляделась в него.

– Я бы сказала, это ломбард.

– А вот и нет!

– Разве? – перебила ее Элиза, по привычке усомнившись.

– И не ломбард, и не портовая лавка. Это кукольная барахолка. И в этом вся разница. Поглядите в окно.