Оболочка зеро

Неужели было не дать себе труд немного подумать? Материя – да. Энергия. Два столпа – две глиняные ножки, – на которых стоит этот ваш колосс, злонесчастный материальный мир. И что, вот здесь-то следующий шаг уже не сделать? Не вспомнить про информацию? Третий кит! Первые два – создают, а он – одушевляет, вдувает подлинную жизнь, наделяет сознанием! Ей-же-ей, неужто так сложно?!

А меж тем, дали бы себе труд повнимательнее посмотреть на братьев ваших меньших – только я вижу в этом выражении моральную нечистоплотность и смехотворный снобизм? – вот вам и подсказочка была бы. Хайвмайнд как минимум. Ведь даже я, маясь в этом бренном объекте, могу черпать из бездонной информационной сокровищницы, забираясь на плечи любых гигантов – каким, по-вашему, образом? На пчёлок-мурашей дивились, исследовали – но нет, ничего не стукнуло, не забрезжило, ни искорки.

И – туда же, ломятся в информационную среду, желторотики. Вундеркинды неразумные».

Наутро всем было очень плохо – если судить по звуковому сопровождению, с которым соседи Энн по сараю покидали объятья сна. Девушка потёрла глаза, поморгала… Ну хоть посветлее стало.

Доски в стенах были пригнаны неплотно, и сквозь них в сарай пробивались первые лучи солнца, освещая весьма плачевную картину. По всему полу, усыпанному сухой травой, стружками и деревяшками, сидели, лежали и стояли на четвереньках люди. Выглядели они неважно. Энн даже почти испугалась – пока очень вовремя не вспомнила об эффекте, который теперь оказывает на неё сон.

Одеты гости мистера Брингерберга были более-менее. Вернее, скорее раздеты: на большинстве была одна только рубаха до колен, из-под которой торчали ужасно смешные ноги, обтянутые чем-то вроде колготок. Энн опасливо поискала взглядом Джима и испытала некоторое облегчение: ещё ничего. На этом хотя бы пристойные штаны имеются.

– Боже мой, неужели в Шапках всегда так надираются… – пробормотал тучный тип, восседавший посреди сарая, скорбно массируя виски, и Энн узнала в нём обладателя басистого голоса, который хотел с ней поспорить давеча в фургоне.

– Ничего подобного, – возразил благообразный господин у двери. – Готов спорить на что угодно, всё дело в этих бочках. У кого-нибудь ловит сеть? – Послышалось отрицательное мычание. – Вот видите – они что-то подмешали в коктейль… – Господин побледнел и часто задышал.

«Точно! – обрадовалась Энни. – Сеть!» И почему же это она раньше-то не подумала? Она ничего не пила, она может прямо сейчас связаться с… – И тут Энн погрустнела. Связаться с кем? С шерифом Кейси? Рассказать ему всю историю? Невозможно… Да и что он сделает – она ведь даже не знает, где находится.

Безо всякого предупреждения дверь сарая распахнулась, и внутрь быстро зашли двое. Вот тут уже Энн оценила весь масштаб перемен. Вошедшие явно уважали травянисто-зелёный цвет и кожаные аксессуары, а ещё определённо тяготели к воинственному образу жизни: на поясах у каждого было по два кинжала. Быстро оглядев сарай с пленниками, они схватили под руки благообразного господина и вытащили наружу. Дверь закрылась опять.

Энн всё это совершенно не понравилось; и где же она видела такие костюмы? Что-то они ей напоминали, но что?

После этого эпизода в сарае поднялось небольшое волнение и только усилилось, когда минут через двадцать эпизод повторился – на этот раз добычей двоих в зелёном стал худосочный человечек с козлиной бородкой, который как раз только-только относительно твёрдо встал на ноги.

Энни занервничала. Подобравшись к Джиму, сладко улыбавшемуся во сне, она принялась трясти его за грудки:

– Джим, просыпайся! Тут что-то нехорошее началось!

– Какое ещё нехорошее? – простонал Джим, пытаясь откатиться от неё подальше.

– Они уводят людей по очереди!

– Ну, раз наша очередь ещё не подошла, можно спать дальше… – Бейкер упрямо норовил перевернуться на живот, но Энн не дала:

– Джим Бейкер! Ты что, не соображаешь? С этими людьми наверняка собираются сделать что-то ужасное! И с нами тоже!

Сдавшись, Джим открыл глаза и с кряхтением поднялся на локтях:

– Ничего особенного с ними не сделают…