Оболочка зеро

Информация одушевляет. Повторяй за мной: о-ду-ше-вля-ет. Душа! Дух! Жизнь.

То есть изнутри моего бедственного положения вполне можно было бы сказать и «оживляет», а то и «оживает». Но тебе, боюсь, этого уже не осилить. Подозреваю, что для тебя живое – это то, что лапками дрыгает».

Когда девушка открыла глаза, Джима в номере не было, и Энн решила воспользоваться этим, чтобы принять-таки ванну. Удивительно, но вода из бачка наливалась вполне себе тёплая. Периодически дёргая за цепочку, Энн принялась было расстёгивать рубашку… И так и застыла с поднятыми руками…

Точнее, одной рукой. Вместо другой у неё теперь была большая жёсткая клешня. Тёмно-серая, с приятным голубоватым отливом и редкими жёсткими шерстинками.

Совладав с первым потрясением, Энни поморгала. Клешня не исчезла. Девушка попробовала ею пошевелить – работало отлично, почти как рука. Правда, разницы между пальцами не чувствовалось: по ощущениям выделялся только большой.

Девушка присела на край ванны, сложила разнокалиберные верхние конечности на коленях и, глубоко вздохнув, попробовала придумать хоть какой-нибудь план дальнейших действий.

След Саймона потерян. Она в каком-то идиотском месте, битком набитом чокнутыми всех мастей, с крабьей клешнёй и двумя лоботрясами, охочими до дурацких приключений. Кредитов почти нет, транспортного средства тоже; даже помощи или совета – и то не у кого спросить. Остаётся только возвращаться домой несолоно хлебавши. Но и это сопряжено с серьёзными трудностями – потому что кредитов почти нет и так далее.

При мысли о чьей-нибудь помощи или совете Энн снова вспомнился отец Маккена. И тут девушка вздрогнула: что же это она?! Ведь есть же сеть; здесь-то – уж точно!

Энни опустила веки, вызвала интерфейс (некоторых пунктов меню явно недоставало, но она не стала вспоминать, какие они там должны быть) и поискала пользователя. Странно, но преподобный не обнаруживался. Похоже, чирикнуть отцу Маккене было нельзя.

Девушка сообразила, что, как любое учреждение по части душевного здоровья, их приход располагает виртуальной приёмной. Вот её-то, понятное дело, найти было несложно. Тревожных и подавленных встречало составленное в дружелюбном тоне приглашение поделиться своими горестями и бедами с обещанием незамедлительно принять их к рассмотрению. Была и горячая линия приоритетных сообщений для совсем уж дошедших до ручки.

Поколебавшись, Энн рассудила, что её состояние – ещё не настолько критическое. По крайней мере, правая рука осталась рукой, что всё-таки удобнее, чем наоборот. Посему Энни, откашлявшись, оставила в виртуальной приёмной голосовое сообщение обычной важности:

«Дорогой святой отец, здравствуйте, это Энн Хэймен. Я в порядке, но кое-что происходит, и я не знаю, как быть дальше. Я в Чудово и, кажется, уже не найду Саймона. И ещё… – Энн покосилась на клешню. – Ещё у меня появились проблемы с самовосприятием и образом тела. Здесь полный бардак, и все люди очень странные, а я теперь вижу мир совершенно иначе. Буду очень вам благодарна за совет, что мне дальше делать. Надеюсь, с матушкой всё хорошо. Спасибо за внимание».

Проделав это, она почувствовала, как на душе у неё легчает. Сразу стало более-менее ясно, что делать дальше, и Энн, торопливо застегнувшись обратно, вышла из номера.

Вместо краснобородого за конторкой дежурил робот. Условно похожий на человека, с белым покатым корпусом и лампочками вместо глаз. Не то морфировал, не то просто сменился – Энн не стала вникать.

В коридоре первого этажа она быстро нашла дверь с криво выведенной тройкой и заколотила в неё, игнорируя вывешенную на дверной ручке табличку «спасибо, уборка не требуется, проваливайте». Дверь представляла собой рольставень, и Энни в конце концов подняла такой грохот, который разбудил бы и Белоснежку. Очевидно, номер был просто-напросто пуст. Сколько же она спала?

Можно было спросить за конторкой, но Энни чувствовала, что всё же ещё не обрела достаточную для общения с андроидами широту взглядов. Она вышла на порог гостиницы и огляделась.

У входа в прежней позе сидел нищий, замотанный в многочисленные слои тряпья, точно луковица. Он механически вытянул ладонь, и Энн так же машинально подала ему клешню. Нищий взвыл, отдёрнул руку и обиженно уставился на неё снизу вверх.

– Простите, – спохватилась Энн. – Вы не подскажете, который здесь час?

– Что, не здешняя? – проскрипел нищий. – Тут время не считают. Час только один – какой тебе угодно.

– Серьёзно? – Энни оглядела то, что видела вокруг. Диодные панели на потолке и стенах светили с прежней интенсивностью, уровень шума тоже не изменился. – Здесь разве ни дня, ни ночи нет? А когда же спать принято?

Нищий не то засмеялся, не то раскашлялся:

– Сюда не спать приезжают.