Обольщение

Амелия снова прервала ее:

– А что, если ты встретишь кого-то, кто вскружит тебе голову точно так же, как Педжет? Что, если у тебя появится поклонник, которому удастся вызвать твой интерес, как Педжету?

Потеряв дар речи, Джулианна во все глаза смотрела на сестру, чувствуя, как стремительно колотится сердце. Ради Педжета она была готова на все: если бы он предложил ей руку и сердце, еще до своего разоблачения, она ответила бы согласием.

– Я так и думала, – наблюдая за ее реакцией, с удовлетворением заметила Амелия.

Джулианна лихорадочно облизала губы.

– Амелия… Я никогда не смогу почувствовать нечто подобное к другому мужчине. Это тебе нужен ухажер – не мне.

– Ты еще обязательно кого-нибудь встретишь. А я давно смирилась с участью старой девы. Кому-то нужно заботиться о маме и этом доме.

– Ты заботилась об этой семье по меньшей мере лет десять. В ту пору, когда тебе следовало быть беззаботной девчонкой, ты стала настоящей главой нашей семьи.

– Мама заболела, когда мы были детьми. Сама понимаешь, она сделала это не нарочно. И даже если бы мне вздумалось искать жениха, никто не захотел бы ухаживать за мной – на тот случай, если ты этого еще не заметила. Я слишком серьезна и слишком невзрачна.

– Ты не невзрачна, – бросила Джулианна. – Но, соглашусь, ты серьезна, даже чересчур. Не знаю, Амелия… Теперь я чувствую себя ужасно из-за этой поездки в Лондон.

– Я хочу, чтобы ты поехала. – Амелия уселась рядом и крепко обняла ее. – Я даже настаиваю, чтобы ты поехала! И если ты хочешь отправиться в Эдинбург…

– Нет! – оборвала ее Джулианна. – Я не хочу поощрять ухаживания Тома.

Это была часть правды.

Амелия пристально, изучающе посмотрела на нее. И тут Джулианна поняла: Амелия прекрасно знает, почему она так стремится в Лондон, как знает и то, что это не имеет ничего общего со съездом в поддержку всеобщих прав человека.

– Милорд, вдовствующая графиня просила вам передать, что будет готова через несколько минут. Могу ли я принести вам что-либо, пока вы ждете леди Педжет?

Доминик покачал головой, нетерпеливо прохаживаясь по холлу. Сегодня на Педжете красовался черный бархатный сюртук, подготовленный камердинером с его одобрения, дополненный светлыми бриджами, белыми чулками и темными лакированными туфлями с серебристыми пряжками.

– Нет, благодарю.

Жерар удалился. Доминик задумчиво посмотрел ему вслед. Надин приехала в город вчера вечером, и он собирался нанести ей визит.

Надин была жива.

У него была неделя, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Черт возьми, это было настоящее чудо! Доминик еще не до конца оправился от потрясения, в которое ввергла его эта новость. И разумеется, он был вне себя от радости.

Надин не затоптала до смерти разъяренная толпа, как ошибочно заключила в самом начале Катрин. Но бедняжка сильно пострадала в ходе мятежа и была спасена какой-то доброй и отзывчивой парижской семьей. Надин потребовались долгие месяцы, чтобы поправиться. Кажется, не обошлось даже без временной потери памяти. К тому времени, когда Надин обрела способность ясно и полно осознавать ситуацию, в которой оказалась, ее семья уже бежала из Франции. Надин всеми способами пыталась отправить весточку своему отцу, оказавшемуся в Англии. Как только ей это удалось, граф Д’Аршан тут же поставил в известность Уорлока. Тот отправил своих людей во Францию, чтобы забрать Надин. Она прибыла в Лондон весной, но к тому моменту граф уже уехал в свой дом в Корнуолле, так что Себастьян без промедления отвез ее за город.

Пока Доминик поправлялся в поместье Грейстоун, Надин находилась в той же самой части страны. Пока он предавался страсти в объятиях Джулианны, его невеста была жива.

Конечно, Доминика терзало чувство вины. Он не знал, что Надин жива, то и дело напоминал себе Педжет, но даже это не облегчало мук совести.

Но стоило ли теперь сожалеть о прошлом? Роман с Джулианной был закончен, даже при том, что Доминик так не чувствовал. Даже при том, что ему очень хотелось снова поговорить с ней и, возможно, убедить, что он – вовсе не такой вконец испорченный и бессовестный. Что же касается Надин, то с момента их помолвки прошло два года, и теперь Доминик был совсем другим человеком.

Он мрачно смотрел в высокое окно башенной комнаты, не видя ни садов перед домом, ни ожидавшей кареты. Доминик знал Надин с тех пор, как себя помнил. С того времени, как он едва научился ходить, Катрин каждое лето привозила его во Францию. Доминик и Надин практически росли вместе – ее семья частенько наведывалась в гости к Бедфордам в Лондон. Они вместе читали, вместе катались на своих пони, вместе играли в прятки и салки в виноградниках со своими друзьями. Доминик знал, что всегда будет любить ее.