Оборванная переписка

За ужиномъ онъ нсколько разъ взглянулъ на меня съ безпокойствомъ и грустью, и это наполнило меня какимъ то особенно-тяжелымъ чувствомъ жалости или сожалнія, я не могла разобратъ: кругомъ, со всхъ сторонъ, такъ громко влетали въ уши чужія слова, что невозможно было прислушаться ни къ своимъ мыслямъ, ни къ своему сердцу.

* * *

О вашей исторіи съ женой я въ послдній годъ слышала не мало некрасиваго. Мои друзья не могли простить мн дружбы съ вами и старались представить васъ «въ надлежащемъ свт». Но я ничему не врила; я понимала, въ чемъ ваша главная вина: вы, живя съ волками, не захотли выть по волчьи, вы поступили такъ, какъ поступать «не принято», и вамъ не могутъ простить этого. Я, конечно, не виню васъ за это, а виню совсмъ за другое. Какъ вы, умный человкъ, не поняли, что вы совсмъ чужой этой женщин и что она чужая вамъ? Вы не подумали: можетъ ли она любить васъ? за что? Почему она выходитъ за васъ? Нтъ ли у нея въ жизни чего-нибудь поважне распрей съ матерью? Вамъ она понравилось своей молодостью, своей красотой, вамъ стало жаль ее, вы захотли связать себя съ нею на всю жизнь… Она согласилась, а вы поврили, — безъ колебанія поврили, что она выбрала васъ изъ всхъ тхъ людей, которыхъ встрчала на своемъ пути, выбрала затмъ, чтобы дать вамъ право на ея тло и душу… Вы приняли это какъ должное, потому что пишете, что были счастливы… И въ этомъ вашемъ счасть не было мста для малйшаго вниманія къ ея душ, къ ея сердцу… Иначе вы не проглядли бы ея любви къ Ломачеву… Вы самоувренно ршаете заняться ея воспитаніемъ, хотя ей уже двадцать три года, она опредленная величина (отрицательная или положительная, это другой вопросъ)… и совсмъ не просила васъ являться ея руководителемъ…

Я обыкновенно злорадствую, когда вижу, какъ женщина мститъ мужчин за его самоувренность и властность… Въ вашемъ случа я радоваться не могу. Вы — лучшій изъ людей, какихъ я видала — вы поплатились за другихъ, и это несправедливо…

Простите мн это морализированіе. Но мы ршили съ вами писать совершенно искренно, и я не хочу — хотя могла бы — написать вамъ иначе. Я не защищаю Анну Дмитріевну, я ненавижу ее, но не могу оправдать и васъ, — вы все время смотрли въ себя и на себя, какъ вс мужчины… И тяжело расплатились за это…

Простите, дорогой… Вамъ и безъ того больно, а я еще такъ рзко касаюсь этого больного мста.

XVIII Т. Горы, 6 января

Конечно, вы правы, мой дорогой другъ. И я не буду ни объяснять, ни оправдываться. Да, я думалъ только о себ, когла поцловалъ эту чужую и чуждую мн двушку, когда предложилъ ей быть моей женой, когда привезъ ее сюда, въ мой родной уголъ, въ мою обстановку, въ мою жизнь… Мн было хорошо, и я думалъ, что и ей будетъ хорошо…

И я принимаю ваши упреки, какъ принялъ и искупленіе — съ полной покорностью. Точно также покорно счищаю я съ себя т комья грязи, которые летятъ въ меня изъ вашего «общества». Я знаю, что нельзя безнаказанно жить въ немъ, знаться съ нимъ: или долженъ заговорить извстными словами, взять готовыя фразы и отпечатанную мораль, или уйти отъ него навсегда, но уйти съ позорнымъ клеймомъ. Я предпочелъ второе, т. е. врне — не могъ поступить иначе…

И теперь, сидя въ моей глуши, глядя навсе это издали — я удивляюсь, какъ я могъ жить такъ, какъ я жилъ послдніе года? Знакомство съ вами, желаніе видть васъ какъ можно больше и чаще незамтно втянуло меня въ этотъ міръ лицемрія, мелочности, равнодушнаго презрнія ко всему, что не онъ, и жестокости къ тмъ, кто не хочетъ принять его символовъ вры. Да и символы ли это? Не общія ли правила, которыя всякій обходитъ втихомолку, чтобы не попасться? Ни смлости, ни оригинальности, ни ширины чувствъ или мыслей… Все мелко, эгоистично, мщански — прилично… Вотъ почему я много разъ говорилъ вамъ, повторяю и теперь:

— Не отдавайте вы вашего времени, вашихъ мыслей, вашего сердца этимъ празднымъ людямъ, которые ходятъ къ вамъ отъ нечего длать, берутъ у васъ цлые часы вашей жизни, выматываютъ вашу душу и неизбжно заражаютъ васъ своей тревожной суетностью, своими вкусами и требованіями. Вы называете это «съ волками жить — по волчьи выть». Зачмъ? Вы только уясните себ разъ навсегда «зачмъ» и тогда все развалится само собою, и вы сами увидите сколько ненужнаго и маленькаго въ вашей жизни. Помните, вы разъ сказали мн словами M-me де- Сталь:

— Все понять — все простить…

Я тутъ отвтилъ вамъ:

— Вы, должно быть, очень много понимаете, потому что очень много прощаете.

И вы мн отвтили въ томъ же тон:

— А вы очень многаго не понимаете и оттого такъ нетерпимы…

— Я думаю, что именно надо понимать, чтобы не прощать… Вы не хотли согласиться со мной. Не согласитесь и теперь… Всепрощеніе — большой грхъ. Надо знать, что прощать, а не оправдывать «пониманіемъ» всякія гадости, низости, гоненія, повальное холопство одновременно съ холопскимъ деспотизмомъ.