Общественное мнение

Однако тот же самый бакалейщик будет сомневаться в своих товарах, а юная леди, поразительно уверенная в таинствах, может сомневаться, выходить ли замуж за бакалейщика, и если нет, то уместно ли принимать его ухаживания. Способность оставаться в стороне подразумевает либо то, что результат не интересен, либо то, что есть отчетливое ощущение наличия огромного количества вариантов. В случае внешней политики или таинств интерес к результатам велик, а средств для проверки мнений мало. Такая вот беда для читателя основных новостей. Если он вообще намерен их читать, он должен быть заинтересован, то есть должен вовлечься в ситуацию, и его должен волновать результат. Если нет независимых средств проверки предоставленных ему газетой сведений, сам факт заинтересованности может затруднить формирование сбалансированного мнения, наиболее близкого к истине. Чем более страстно читатель становится вовлеченным, тем больше он будет возмущаться не только другой точкой зрения, но и смущающими его новостями. Вот почему газеты, честно вызвав горячую поддержку читателей, уже не могут – если редактор считает, что факты этого требуют – легко изменить свою позицию. И если такое изменение необходимо, переход должен осуществляться максимально умело и деликатно. Обычно газета не идет на столь рискованные шаги. Легче и безопаснее свести новости об этом предмете на нет, чтобы они просто исчезли, тем самым потушить огонь, не давая ему подпитки.

24. Новости, истина и выводы

При более тщательном изучении прессы многое будет зависеть от гипотезы, которой мы придерживаемся. Если мы, наряду с Синклером, предположим, что словами «новости» и «правда» обозначают одно и то же понятие, мы ни к чему не придем. Мы докажем, что по поводу одного вопроса газета лгала. Мы докажем, что по поводу другого вопроса солгал Синклер. Мы покажем, что мистер Синклер солгал, заявив, что лгал кто-то другой, и что кто-то другой солгал, когда заявил, что лгал Синклер. Мы дадим выход чувствам – впустую.

Гипотеза, которая кажется мне наиболее плодотворной, состоит в том, что новость и истина – совсем не одно и то же, и их следует четко различать[231]. Функция новости – дать знать о каком-то событии, функция истины – выявить скрытые факты, установить их взаимосвязь и нарисовать картину реальности, на основе которой люди могут совершать некие действия. Только в тех точках, где социальные условия принимают узнаваемую и измеримую форму, истина и новости совпадают. Это сравнительно небольшая часть из обширного поля человеческих интересов. В этом секторе, и только в нем, новости проверяются столь точно, что обвинение в извращении фактов или их замалчивании воспринимается как субъективное суждение. Никакие возражения, никакие смягчающие обстоятельства, никакие оправдания не принимаются, когда в газете шесть раз заявляют о смерти Ленина, получая информацию из одного источника, который при этом неоднократно доказывал свою ненадежность. В данном случае новость должна гласить не «Ленин мертв», а «Из Гельсингфорса сообщают, что Ленин мертв». Газету можно попросить быть более ответственной и соотносить количество смертей Ленина с надежностью источника. Ведь самую большую ответственность редакторы несут как раз за оценку надежности источника. Хотя заметим, что когда дело касается, например, рассказов о том, чего хотят русские, ничего не проверишь.

Отсутствие точной проверки как ничто другое объясняет характер профессии журналиста. Есть лишь небольшой объем точных знаний, для работы с которым не требуется выдающихся способностей или подготовки. Остальное на усмотрение репортера. Как только он покидает регион, где в секретариате есть точная запись о банкротстве Джона Смита, все устоявшиеся стандарты исчезают. История о том, почему Джон Смит потерпел неудачу, его человеческие слабости, анализ экономических условий, при которых он разорился, – обо всем этом можно рассказать сотней разных способов. В прикладной психологии нет практики, как в медицине, инженерном деле или даже в юриспруденции, обучать журналиста, как направлять свою мысль при переходе от новостей к смутному царству правды. Нет и внутренних критериев, направляющих мысли, и критериев, как навязывать какое-то суждение читателю или издателю. Журналистская версия правды – это лишь его личная версия. Как он может доказать свое видение истины? И чем больше журналист осознает свои слабые места, тем охотнее он готов признать, что, если нет объективной проверки, его собственное мнение в критически важной степени сконструировано из его собственных стереотипов, согласно его собственным нормам, исходя из его личного интереса. Он знает, что разглядывает этот мир через очки субъективности. Нельзя отрицать, что и сам он, как поэтично заметил Шелли, лишь витражный купол, через который проходит сияние вечности, окрашиваясь в разные цвета[232].