Общественное мнение

Лучше всего это понятно на примере судов, когда мы объясняем их законодательные полномочия и право вето теорией, что есть интересы, которые нужно защищать и о которых может забыть избирательная власть. Но Бюро переписи населения, когда там подсчитывают, классифицируют и соотносят количество людей, вещи и происходящие изменения, также рассуждает о невидимых факторах среды. Геологическая служба выявляет запасы невидимых полезных ископаемых, министерство сельского хозяйства представляет на заседаниях государственных советов информацию, которая лишь в малой степени известна отдельному фермеру. Руководство школ, комиссия по тарифным ставкам, консульская служба, управление по налогам и сборам представляют людей, идеи и объекты, которые в выборной системе никогда не были бы представлены. Комиссия по вопросам детства занимается целым комплексом интересов и функций; избиратель обычно их не видит, а потому не может сформировать свое мнение. Например, когда публикуют в открытых источниках сравнительную статистику младенческой смертности, то за этим часто следует ее снижение. Пока данные не опубликованы, в картине мира муниципального чиновника и избирателя просто нет места для этих младенцев. Статистика показывает проблемы этих детей, она кричит о них так громко, словно младенцы избрали своего представителя, чтобы выразить недовольство.

В министерстве иностранных дел есть отдел по делам Дальнего Востока. Для чего он нужен? В Вашингтоне работают послы и Японии, и Китая. Разве их квалификации недостаточно, чтобы говорить от лица Дальнего Востока? Ведь они его представители. При этом никто не оспаривает тот факт, что американское правительство могло бы узнать все, что нужно о Дальнем Востоке, проконсультировавшись с этими послами. Даже если предположить, что они откровенно все расскажут, как каналы информации они все же имеют ограничения. Поэтому, чтобы дополнить информационные пробелы, у нас есть посольства в Токио и Пекине, а также консульские отделы в других городах. Подозреваю, что на нас работают и тайные агенты. Все эти люди должны высылать отчеты, которые проходят через отдел по делам Дальнего Востока и попадают на стол государственному секретарю. Чего же ждет секретарь от этого отдела?

От экспертов требуют, чтобы они положили на стол секретарю данные по Дальнему Востоку со всеми деталями и в таком виде, словно секретарь сам съездил на Дальний Восток. Эксперт должен толковать, упрощать, обобщать, но вывод из полученного результата должен быть применим на Востоке, а прийти к нему нужно не только основываясь на данных отчета. Если секретарь не зря ест свой хлеб, самое последнее, что он потерпит у экспертов, – это желание проводить собственную «политику». Ему не нужно знать, нравится ли экспертам политика, проводимая Японией в Китае. Он хочет знать, что думают об этом различные группы китайцев и японцев, англичан, французов, немцев и русских, и как они поступят, исходя из своих представлений. Ему нужно получить все сведения, на основе которых он может принять решение. Чем адекватнее отдел представляет ему данные, которые нельзя получить иным путем – ни от японского посла в США, ни от американского посла в Японии, ни от сенаторов и конгрессменов с тихоокеанского побережья, – тем лучше он справится с работой как государственный секретарь. Он будет принимать решение о том, как проводить политику, основываясь на взглядах с тихоокеанского побережья, и в то же время видеть Японию из самой Японии.

Не случайно лучшей дипломатической службой в мире является та, где идеально разграничен сбор данных и контроль над политикой. Во время войны во многих британских посольствах и в Министерстве иностранных дел Великобритании почти всегда работали люди, чиновники или спецсотрудники, которые весьма успешно игнорировали преобладающий военный настрой. Они отказались от навязанного формализма, не стали решать, кто «за», а кто «против», относиться к каким-то национальностям лучше других, выбирать предмет сильной антипатии и держать свои мысли при себе. Они оставили это политическим лидерам.