Общественное мнение

Но представим, что все согласились провести конференцию, представим, что избрали нейтрального председателя, который имеет наготове экспертов-консультантов из корпорации, профсоюза и, скажем, Министерства труда. Судья Гэри совершенно искренне заявляет, что его людям хорошо платят и они не перерабатывают, а затем переходит к краткому очерку истории России со времен Петра Великого до убийства царя. Далее встает Уильям Фостер и столь же искренне говорит, что людей нещадно эксплуатируют, а затем переходит к изложению истории освобождения человека от Иисуса из Назарета до Авраама Линкольна. В этот момент председатель вызывает экспертов с таблицами заработной платы, чтобы вместо слов «хорошо платят» и «эксплуатируют» присутствующие увидели конкретные данные по заработной плате для разных групп рабочих. Считает ли судья Гэри, что им всем хорошо платят? Да, он так считает. Считает ли Уильям Фостер, что всех рабочих эксплуатируют? Нет, он считает, что эксплуатации подвергаются группы C, M и X. Что он имеет в виду под эксплуатацией? Он имеет в виду, что люди не получают даже прожиточный минимум. Судья Гэри с ним не согласен. «Что можно купить на такую зарплату?» – интересуется председатель. «Ничего», – отвечает Уильям Фостер. «Все, что нужно», – отвечает судья Гэри. Председатель сверяется со статистическими данными по бюджету и ценам[248] и выносит постановление: зарплата работника разряда X соответствует среднестатистическим показателям, а зарплаты работников C и M – нет. Судья Гэри официально заявляет, что статистика не представляется ему надежной: данные слишком велики, а цены снизились. Фостер также официально возражает: данные слишком малы, а цены выросли. Председатель выносит постановление: этот вопрос не входит в юрисдикцию данной конференции, официальные данные остаются в силе, а эксперты судьи Гэри и Уильяма Фостера могут представить апелляционные жалобы в постоянный комитет объединенных информационных отделов.

Однако судья Гэри заявляет, что изменение шкалы заработной платы повлечет за собой разорение. «Что вы подразумеваете под разорением? – спрашивает председатель. – Предъявите бухгалтерские книги!». «Не могу, это частное дело», – отвечает судья Гэри. «Частные дела нас не интересуют», – говорит председатель и выступает перед общественностью с заявлением, что заработная плата рабочих разрядов С и М на столько-то и столько-то ниже официального прожиточного минимума и что судья Гэри отказывается ее увеличивать по причинам, которые он не хочет озвучивать. Только после такой процедуры может сформироваться качественное общественное мнение в самом высоком смысле этого слова[249].

Ценность экспертов в роли посредников заключается не в том, что они формируют мнение с целью убедить пристрастных сторонников, а в том, что они разрушают слепую пристрастность. Судья Гэри и Уильям Фостер могут остаться на своих начальных позициях, хотя даже им придется выступать уже в несколько другом ключе. Зато все остальные смогли посмотреть на ситуацию объективно, они не запутались. Поскольку запутывающие стереотипы и лозунги, на которые легко поддаются люди, распутываются посредством как раз такого рода диалектики.

Воспоминания и эмоции, касающиеся как значимых с общественной точки зрения вопросов, так и более личных, сплетаются в нашем сознании в клубок. Одно и то же слово может означать любое количество идей: эмоции смещаются с образов, которым они принадлежат, на имена, которые напоминают имена этих образов. В сознании присутствует огромное количество ассоциаций, в основе которых лежат звук, контакт и последовательность. Там встречаются случайные эмоциональные привязанности, встречаются слова, которые были именами, а стали масками. Когда человек видит сны, грезит или находится в панике, достаточно открывшегося в этом состоянии беспорядка, чтобы понять, как устроен наивный разум, как он ведет себя, когда его не дисциплинируют усилия бодрствующего сознания и внешнее сопротивление. Там не больше порядка, чем на старом пыльном чердаке. Между фактом, идеей и эмоцией часто возникает несовместимость, как, например, в оперном театре, где все костюмы свалены в кучу, партитуры перемешаны, а мадам Баттерфляй в платье валькирии задумчиво ждет возвращения Фауста. «На Святки, – говорится в одной редакционной статье, – смягчаются сердца. Мысленно возвращаясь в детство, мы заново вспоминаем христианское учение. Мир не кажется таким уж плохим, когда мы смотрим на него сквозь туман полусчастливых, полупечальных воспоминаний о тех, кого любили и кто теперь находится рядом с Богом… Страна пронизана коммунистической пропагандой, но у нас есть прекрасный запас веревок, сильных рук и дубинок… пока не остановился этот мир, дух свободы будет гореть в сердцах людей».