Общественное мнение

Чтобы отдаленная ситуация не осталась серым, скучным бликом на периферии внимания, ее нужно перевести на язык картин и образов, где присутствует возможность идентификации. В противном случае она заинтересует лишь малое количество людей и лишь на небольшое время. Мы ее увидим, но не почувствуем, или ощутим, но не осознаем. Нужно принять ту или иную сторону. В тайных глубинах своей личности мы должны покинуть аудиторию и выйти на сцену, и уже как герои бороться за победу добра над злом. Мы должны вдохнуть в аллегорию суть нашей жизни.

Люди обычно любят, когда драма завязывается в обстановке, достаточно реалистичной для правдоподобной идентификации, а завершается в обстановке, достаточно романтической для возникновения желания, однако не настолько романтической, чтобы было совсем уму непостижимо. Каноны организации того, что располагается посредине, весьма вольные, но ориентирами служат правдивое начало и счастливый конец. Кинозрителям не по вкусу логический, но вымышленный сюжет, поскольку в эпоху машин они не видят в чистой выдумке привычную точку опоры. Им также не по вкусу, когда сюжет строго придерживается реализма, поскольку людям не нравится терпеть поражение в битве, которую они уже считают своей.

То, что будет принято за правду, не закреплено навечно. Оно закреплено в стереотипах, которые формируются на основе пережитого ранее опыта и переносятся на суждения о более позднем. Поэтому, если бы финансовые вложения в фильмы и массовые журналы не были столь неоправданно завышены, если бы от них не требовали масштабной популярности сию же секунду, то люди с талантом и воображением могли бы воспользоваться и голубым экраном, и страницами журналов так, как можно было бы лишь мечтать. Они бы расширили и уточнили, проверили и покритиковали ту систему образов, с которыми работает наше воображение. Тем не менее, учитывая нынешние затраты, создающие фильмы люди, как церковные и придворные художники прошлых веков, должны придерживаться существующих стереотипов, иначе они заплатят высокую цену. Стереотипы можно изменить, но, когда первый показ через шесть месяцев и нужен успех, времени на это не хватит.

Люди, которые действительно меняют стереотипы, художники-новаторы и критики, закономерно расстраиваются и возмущаются из-за действий управленцев и редакторов, защищающих свои финансовые вложения. Они ведь рискуют всем, почему не хотят рисковать остальные? Это не совсем честно, ведь в своем праведном гневе новаторы позабыли о своих собственных наградах, которые превосходят все, на что могут рассчитывать их работодатели. Художники забывают и еще кое-что в этой непрекращающейся войне с филистимлянами, а именно, что измеряют свой успех стандартами, о которых художники и мудрецы прошлого не могли и помыслить. Они хотят видеть тиражи и аудиторию, о которых раньше никто и не мечтал. А когда не получают желаемого, они расстраиваются.

Те же, кто улавливает суть, как Синклер Льюис в «Главной улице», – это люди, которым удалось сказать именно то, что другие пытались сформулировать у себя в голове. «Ты сказал это за меня!» Они изобретают новую форму, которая затем копируется бесконечное количество раз, пока сама не становится стереотипом восприятия. Следующий новатор посчитает, что сложно заставить людей посмотреть на «Главную улицу» другими глазами. И тогда он, как и предшественники Синклера Льюиса, затеет с публикой ссору.

Ссору не столько из-за конфликта со стереотипами, а скорее, из-за благоговения художника-новатора перед своим материалом. Какую бы проекцию он ни выбрал, он будет ее придерживаться. Если он имеет дело с истинной природой события, то следует за ней до конца, невзирая на боль, которую она причиняет. Он не станет ничего выдумывать, чтобы помочь герою, не будет кричать о мире там, где его вовсе нет. Но широкая аудитория такую взыскательность не переваривает. Люди больше интересуются лично собой, чем любыми другими происходящими в мире событиями. При этом те личности, что им интересны, – это личности, взращенные школой и традицией. Люди считают, что произведение искусства должно быть средством передвижения с удобной ступенькой – можно сесть и поехать, только не по стране, где есть понятные границы, а в далекие земли, где целых шестьдесят минут не бьют часы и не надо мыть посуду. Чтобы удовлетворить подобные требования, существуют художники среднего уровня, которые умеют и готовы смешивать разные планы, складывать реалистично-романтическую композицию из фантазий более великих людей и, как советует Паттерсон, давать то, что «так редко дает настоящая жизнь – триумфальное разрешение ряда проблем и смену мук добродетели и торжества греха… прославление добродетели и вечное наказание для ее врага»[106].