Общественное мнение

Постоянство характера у людей меняется, причем так сильно, что можно проследить всю гамму различий, где с одной стороны находится раздвоенная душа доктора Джекила, а с другой – абсолютно несгибаемые и прямолинейные Бранд[108], Парсифаль или Дон Кихот. Если личности какого-то человека слишком разные, мы ему не доверяем, если они слишком однообразны, мы посчитаем его скучным или упрямым. Во всей палитре характеров, весьма скудной для того, кто живет один и независим, и весьма разнообразной для тех, кто легко приспосабливается, присутствует целый ряд личностей: от самых возвышенных, которые можно представить Богу, до самых низших, на которые мы сами не смеем взглянуть. Можно объединить их в группы по восемь. Семейные роли: отец – Иегова – тиран, муж – собственник – самец, любовник – распутник. Роли для рабочих отношений: работодатель – хозяин – эксплуататор, конкурент – интриган – враг, подчиненный – подхалим – выскочка. Какие-то никогда не выказываются на публике, какие-то проявляются лишь в исключительных обстоятельствах. Эти характеристики оформляются на основе представления человека о ситуации, в которой он находится. Случайно попав в изысканное общество, он станет имитировать подобающие, на его взгляд, черты характера. Выбранный характер будет по большей части регулировать его манеры, речь, выбор тем для беседы и даже вкусы. Когда люди выдумывают качества для непривычных ситуаций, возникают примеры для комедии жизни: профессор среди организаторов концертов, священник за игрой в покер, житель Лондона в деревне, фальшивый бриллиант среди настоящих.

На формирование характера человека оказывает влияние целый ряд практически неотделимых друг от друга факторов[109]. Основы анализа, скорее всего, еще сомнительны, как сомнительны были они в пятом веке до нашей эры, когда Гиппократ сформулировал гуморальную теорию, различая сангвинические, меланхолические, холерические и флегматические наклонности и приписывая их жидкостям (гуморам): крови, черной желчи, желтой желчи и слизи. Новейшие теории, которые можно найти у Кеннона[110], Адлера[111], Кемпфа[112], по-видимому, следуют тем же путем, анализируя связи поведения человека с его сознанием и физиологией. Но, несмотря на весьма усовершенствованную методику, вряд ли кто-то станет утверждать, что мы пришли к неопровержимым выводам, позволяющим отделить природу от воспитания, развести характеристики врожденные и приобретенные. Только та область, которую Джозеф Джастроу назвал «трущобами психологии», объясняет характер как зафиксированную раз и навсегда систему. Ей пользуются френологи, хироманты, гадалки, телепаты и некоторые профессора политологии. В таких работах вы все еще найдете утверждение, что «китайцы любят все разноцветное, а их брови сильно приподняты», а у «калмыков головы вдавлены сверху и выдаются по бокам, около органа, который формирует склонность к наживе, поэтому всеми признается склонность этой нации к воровству»[113]. Современные психологи часто рассматривают поведение взрослого человека как уравнение с рядом переменных, таких как сопротивление среде, подавленные желания разной степени зрелости и ясно выраженная личность[114]. Они позволяют нам предположить, хотя четко сформулированного понятия я еще не встречал, что подавление или контроль над желаниями фиксируется не во всем человеке, а в той или иной степени в его различных «Я».

Есть вещи, которые он не будет делать, считая себя патриотом, но будет их делать, когда не думает о себе как о патриоте. Существуют, вне всякого сомнения, зарождающиеся в детстве импульсы, которые в течение жизни никак не проявляются, за исключением случаев, когда они незаметно и опосредованно сочетаются с другими импульсами. И даже здесь мы не можем быть уверены, поскольку вытеснение вполне обратимо. Подобно тому, как психоанализ в состоянии поднять на поверхность какой-то скрытый импульс, то же самое могут сделать и ситуации социального взаимодействия[115]. Мы живем, не осознавая многих своих задатков, если наша среда типична и безмятежна, если не меняется то, что от нас ожидают встречающиеся на нашем пути люди. Зато, когда происходит нечто неожиданное, мы узнаем о себе много нового.