Общественное мнение

Возможно, изначально реакцию спровоцировала серия картинок в голове, которую вызвали слова, напечатанные или произнесенные. Эти картинки тускнеют, их трудно удерживать в неизменном виде, их контуры неустойчивы. Постепенно начинается процесс понимания того, что вы чувствуете, без полной уверенности в том, почему вы это чувствуете. Поблекшие картинки сменяются другими картинками, а затем на их место приходят имена или символы.

Но эмоция никуда не исчезает, просто теперь ее могут пробуждать замещающие образы и имена. Подобные замены происходят даже при скрупулезном анализе, ведь если человек пытается сравнить две сложные ситуации, вскоре он устанет удерживать в уме и одну, и вторую вместе, еще и во всех подробностях. Он использует условные имена, знаки и примеры. Ему приходится идти на этот шаг, если он в принципе намерен двигаться вперед, поскольку нельзя в каждой фразе нести весь этот словесный багаж. Но если он забывает, что заменил и упростил, то вскоре впадает в пустословие и начинает говорить о названиях в отрыве от самих предметов. Еще труднее замечать такие подмены в политике.

Благодаря тому, что психологи называют условной реакцией, эмоция не привязывается только к одной идее. Есть бесконечное количество вещей, которые могли бы пробудить эмоцию, и бесконечное количество вещей, которые могли бы ее удовлетворить. Это особенно очевидно, когда стимул выражен неявно, косвенно, и когда непонятна цель. Ведь вы можете связать эмоцию, скажем, страх, сначала с чем-то непосредственно опасным, затем с его образом, затем с чем-то похожим, и так далее и тому подобное. Вся структура человеческой культуры в каком-то отношении является выработкой стимулов и реакций, в центре которых изначально зафиксированы эмоции. Несомненно, в ходе исторического процесса качество эмоций менялось, но не с той скоростью или сложностью, которые характеризуют то, что их вызывает.

Люди сильно различаются по своей восприимчивости к идеям и образам. Некоторые представляют себе голодающего ребенка в России так же ярко, как и голодающего ребенка, которого сами видят. Есть и такие, кого почти не затрагивает образ, если он не воспринимается непосредственно. А между этими полюсами множество градаций. Есть люди, которых не впечатляют факты, их пробуждают только идеи и образы. Но хотя эмоция вызывается идеей, мы не можем ее удовлетворить, вовлекаясь в происходящее. Мысль о голодающем русском ребенке вызывает желание его накормить. Однако человек, у которого появилось такое желание, не в состоянии этого сделать. Он может перечислить деньги какой-то организации или лично агенту, которого он называет «мистер Гувер». Но до конкретного ребенка эти деньги не доходят. Они идут в общий котел, откуда кормят кучу детей. И так же, как вторичен образ, вторичны и результаты действия. Познание опосредованно, способность к волевому движению опосредованна, лишь результат получается непосредственным. Из трех частей процесса стимул исходит откуда-то извне, ответ дотягивается куда-то туда, и только эмоция существует целиком внутри человека. У человека в голове есть образ голодного ребенка, есть идея, что можно облегчить его страдания, зато собственное желание помочь он переживает лично. Это центральный факт происходящего; эмоция живет внутри него самого, и именно это первично.

В изменяемых пределах эмоция может передаваться и по линии стимула, и по линии реакции. Поэтому, если в большой группе людей с потенциально разной реакцией вам удастся найти стимул, который вызовет одну и ту же эмоцию, вы можете заменить им первоначальные стимулы. Если, например, один человек не любит Лигу, другой ненавидит Вильсона, а третий боится рабочих, вы можете объединить их, если подберете символ, противоположный тому, что они все ненавидят. Предположим, что этот символ – американизм. Первый человек прочтет в нем сохранение американской изоляции или, как он это называет, независимости. Второй увидит в символе неприятие политика, который противоречит его личным представлениям о том, каким должен быть американский президент, а третий – призыв подавить революцию. Сам по себе символ не замещает какую-то конкретную вещь, но ассоциироваться может практически с чем угодно. Именно по этой причине он способен связывать всем понятные чувства, даже если они изначально были вызваны в корне отличными идеями.