Общественное мнение

У людей разные причины сказать «да». Образы в головах, как мы уже замечали, разнятся в силу ряда неочевидных и глубоко личных обстоятельств. Это тонкое различие остается в сознании, и представляют его символические фразы, которые, если освободить их от большей части смысла, несут индивидуальную эмоцию. Иерархия – если это соперничество, две иерархии – привязывает символы к определенному действию, голосованию «да» или «нет», выражению отношения «за» или «против». Затем некий Смит, который выступал против Лиги, и некий Джонс, который выступал против законодательной статьи «X», и некий Браун, который выступал против Вильсона и всех его работ, каждый по своей причине, но все во имя одной и той же символической фразы участвуют в голосовании против демократов, отдав голоса за республиканцев. Так общая воля находит свое выражение.

Итак, нужно было представить конкретный выбор, а выбор связать с личным мнением путем переноса интереса через символы. Профессиональные политики научились этому задолго до философов-демократов. Потому они и созвали закрытое фракционное совещание, собрание по выдвижению кандидатур и организационный комитет – чтобы формулировать определенный выбор. Каждый, кто хочет добиться некой совместной работы большого количества людей, идет по их стопам. Иногда это делается довольно грубо, как, например, произошло, когда мирная конференция свелась к Совету десяти, а Совет десяти – к Большой тройке или к Большой четверке; когда составили договор, согласно которому право его подписывать или не подписывать предоставили второстепенным союзникам, собственным избирателям и даже врагу. Обычно желательно провести еще дополнительные консультации. Но факт остается фактом: мало кто из руководителей предоставляет выбор большой группе.

Нападки на организационный комитет привели к различным предложениям, таким как законодательная инициатива, референдум и прямые первичные выборы. Но эти новшества лишь откладывали или затемняли необходимость создания аппарата, усложняя выборы, или, как однажды со скрупулезной точностью сказал Г. Дж. Уэллс, усложняя отбор. Ведь никакой масштаб голосования не может устранить необходимость формулировки вопроса, на который избирателям надо ответить «да» или «нет». На самом деле понятия «прямое законодательство» не существует. Ведь что происходит там, где оно должно существовать? Гражданин идет на избирательные участки, получает бюллетень, в котором печатается ряд критериев, почти всегда в сокращенной форме, и если он вообще что-то говорит, то это лишь «да» или «нет». Ему самому в голову может прийти самая блестящая поправка в мире. Но он высказывается «да» или «нет» только по этому законопроекту и ни по какому другому. Говоря «законодательством», вы совершаете насилие над английским языком. Я не утверждаю, конечно, что, как этот процесс не назови, пользы от него нет; думаю, что для некоторых конкретных вопросов имеется явная польза. Но необходимая простота любого общего решения – очень важный факт ввиду неизбежной сложности мира, в котором эти решения действуют. Самая сложная из всех предлагаемых форма голосования – это, на мой взгляд, преференциальное голосование. Избиратель вместо того, чтобы сказать «да» одному кандидату и «нет» всем остальным, указывает порядок своего выбора из всего числа кандидатов. И даже в таком случае, хотя эта система гораздо более гибкая, действие массы зависит от того качества, с которым ей представляют кандидатов[148]. А кандидатов представляют энергичные группки заинтересованных лиц; они суетятся с петициями и собирают в одном месте делегатов. Избирать вправе Многие – но лишь после того, как свои кандидатуры выдвинули Единицы.

15. Лидеры и рядовые граждане