Общественное мнение

Классическим представителем этой школы считается Макиавелли, которого безжалостно очерняют, так как он впервые, будучи натуралистом, использовал простой и понятный язык в области, которая ранее отдавалась на откуп сверхъестественному[162]. За ним водилась дурная слава, зато учеников было больше, чем у любого из всех когда-либо живших политических умов. Он верно описал технологию существования самодостаточного государства. Поэтому у него и были последователи. А дурная слава главным образом была связана с его косыми взглядами на семейство Медичи. Как-то ночью, когда он задремал в кабинете, одетый в «благородный парадный костюм», ему привиделось, что он сам стал государем, и он превратил язвительное описание того, как устроены дела в государстве, в хвалебную речь по поводу того, как нужно все устроить.

В самой нашумевшей главе он писал, что «государь должен бдительно следить за тем, чтобы с языка его не сорвалось слова, не исполненного пяти названных добродетелей. Пусть тем, кто видит его и слышит, он предстает как само милосердие, верность, прямодушие, человечность и благочестие, особенно благочестие. Ибо люди большей частью судят по виду, так как увидеть дано всем, а потрогать руками – немногим. Каждый знает, каков ты с виду, немногим известно, каков ты на самом деле, и эти последние не посмеют оспорить мнение большинства, за спиной которого стоит государство. О действиях всех людей, а особенно государей, с которых в суде не спросишь, заключают по результату… Один из нынешних государей, которого воздержусь назвать, только и делает, что проповедует мир и верность, на деле же тому и другому злейший враг; но если бы он последовал тому, что проповедует, то давно лишился бы либо могущества, либо государства»[163].

Весьма цинично. Но это цинизм человека, который действительно все видел, не понимая до конца, почему он видел то, что видел. Макиавелли, размышляя о правлении людей и государей, которые «большей частью судят по виду», тем самым пытается сказать, что их суждения субъективны. Он был слишком приземленным, чтобы притворяться, будто его современники-итальянцы видят и понимают мир целиком и полностью. Он не предавался фантазиям, да у него и не было данных, чтобы представить себе людей, которые научились корректировать свое видение мира.

Мир, в понимании Макиавелли, состоял из людей, чье восприятие почти невозможно поправить, и он знал, что такие люди, видя все общественные отношения сквозь призму личного взгляда, вовлечены в нескончаемое противостояние. То, что видят они, является их личной, классовой, династической или местной, городской версией происходящего – того, что на самом деле простирается далеко за пределы их понимания. Они видят все в своем ракурсе. И считают, что видят правильно. Но в жизни они пересекаются с другими людьми, которые столь же эгоистичны. Тогда само их существование оказывается под угрозой или, по крайней мере, то, что они считают своим существованием и принимают за опасность по разным личным причинам. Цель, устойчиво основанная на реальном, хотя и личном опыте, оправдывает средства. Они пожертвуют любым из идеалов, чтобы спасти все остальные… ведь «судят по результату…».

Этим элементарным истинам противостояли философы-демократы. Они понимали, что знания в области политики имеют предел, знали, что следует ограничить область самоуправления, и видели, что самостоятельные государства при столкновении интересов встают в гладиаторскую позу. А еще они понимали, что люди хотят сами решать свою судьбу, хотят обрести покой, не навязанный силой. Как можно было примирить такое желание и такой факт?

Они огляделись по сторонам. В греческих и итальянских городах-государствах Греции и Италии они обнаружили хроники, описывающие разврат, интриги и войны[164]. В своих городах они увидели распри, притворство, лихорадку. Не в такой среде мог бы процветать демократический идеал, где группа независимых и квалифицированных людей по своей инициативе управляет своими делами. Они заглянули еще дальше, возможно, руководствуясь Жан-Жаком Руссо, в отдаленную, нетронутую сельскую местность. Они увидели достаточно и убедили себя, что именно там идеальный дом. Так, в частности, воспринимал это Джефферсон, а он, как никто другой, сформировал американский образ демократии. Из небольших городков исходила сила, которая привела американскую революцию к победе. Из небольших городков должны были прийти голоса, которые привели партию Джефферсона к власти. Именно там, в сельских общинах Массачусетса и Вирджинии, если бы вы носили очки, мешающие лицезреть рабов, вашему мысленному взору предстал бы образ того, чем должна была быть демократия.