Общественные науки в Японии Новейшего времени. Марксистская и модернистская традиции

Предположим, что кто-то пожелал провести трехэтапный анализ современного капитализма, и теперь возникает следующий вопрос: не вступили ли мы в исторический период, в котором значимость первоначального оригинального типа исчезла? Есть ли необходимость и возможность прийти к новому набору базовых принципов, вытекающих из исторических тенденций, общих для всех трех стадий капитализма – меркантилистской, либеральной и империалистической? Следуя этому плану, можно было создать убедительную теорию о непредвиденных обстоятельствах и политическом конфликте – «историю классовой борьбы», – которую Уно перенес в свою незаконченную теорию стадий и анализа современности215. Но что бы это дало? Уно настаивал на том, что такая попытка была бы тщетной и непоследовательной. Только капитализм, абстрагированный от либеральной стадии

может обладать теорией… во многом потому, что только при чистом капитализме экономика могла достичь достаточной независимости от политики, чтобы приблизиться к успешной попытке управлять обществом в соответствии с собственными представлениями. <…> Пока верно, что чтобы полностью понять капитализм в его конкретном аспекте, необходимо усвоить как его теорию, так и его историю, но вряд ли из этого следует, что обе должны физически содержаться в одном томе [Duncan 1993: 301, 307].

С другой стороны, вместо того чтобы рассматривать первые два уровня системы как ступени ракеты, которые должны быть сброшены в диахроническое «методологическое время» для достижения конечной цели, несомненно, необходимо применить к «глобализированной» экономике синхронный подход, при котором три уровня можно будет повернуть «боком» и убедиться в том, что они действуют одновременно. Это отражает как признание того, что современные методы коммерциализации, возможно, превзошли теоретические возможности любой диахронически ориентированной системы, так и того, что антагонизм или сопротивление этим способам также будет постоянным.

Решение вопроса о новых базовых принципах является насущной задачей для общественных наук. Но это не тот вопрос, который может быть решен школой Уно или ее системой. Безусловно, его школа внесла поразительный вклад в понимание японского капитализма именно потому, что настаивала на том, чтобы рассматривать его в контексте промежуточных стадий, а не как простое отклонение от действительной нормы или проявление вечной культуры. Однако в «третьем поколении» школа пришла в упадок по всем направлениям. У нее не набралось критической массы с необходимым общественным резонансом, от которого можно было бы ожидать синтетического прорыва. Естественно, скажут: сам марксизм был дискредитирован, и да упокоится он с миром. Но мы имеем в виду здесь не это. Будущее марксизма как «основного» набора идей должно определяться в процессе дискуссий с другими интеллектуальными течениями. Сам Уно, вероятно, был прав, отказываясь теоретизировать случайности; весь склад его ума выступал против этого216. Но аскетическое откладывание школой проблемы практики (помимо академических или профессиональных обязательств) в конце концов оставило ее без политического воображения или ресурсов. Таманои Ёсиро в своей области уже поставил под сомнение ее характеристику социально-научного знания, особенно в отношении природы. Он понимал, что дихотомия социального субъекта как познающего самого себя и природного объекта как в конечном счете непознаваемого буквально ставит под угрозу шансы человеческих сообществ на существование; отчаянно требовалась какая-то интерсубъективность. У системы Уно была своя задача: противостоять сильному течению политически навязанного детерминизма, антиисторического историзма в рамках марксистской политэкономии. С этим он справился, причем блестяще. Задача же по реконструкции и синтезу лежала за пределами его интеллектуальных возможностей.

Глава 6 Общественные науки и этика Марксизм гражданского общества 217