Общественные науки в Японии Новейшего времени. Марксистская и модернистская традиции

Как уже было отмечено раннее, дискуссии о гражданском обществе в Японии достигли пика интенсивности в 1960-х годах – отчасти как попытка прогрессивных ученых-обществоведов объяснить Японию, что было невозможно сделать, пользуясь их концептуальным наследием, и отчасти как попытка оживить это наследие. В этом контексте работа Хираты Киёаки имеет центральное значение – она полностью дополняет работу Утиды в том смысле, что, по мнению обоих авторов, «отсталый» капитализм Японии фундаментальным образом исказил гражданское общество, и в том, что оба считали задачей общественных наук оказать помощь в продвижении ne plus ultra этого гражданского общества за пределы его нынешнего состояния. Для обоих гражданское общество было реальностью и «категорией» для критики: реагировать на эту критику означало создавать гражданское общество.

Но зачем оно было нужно с политической точки зрения? В конце 1960-х годов исследовать капитализм (включая вопрос о его связи с гражданским обществом) означало исследовать перспективы социализма. Как указывалось ранее, для ортодоксальных мыслителей гражданское общество было если не ругательством, то не более чем ненужным инструментом истории при переходе от капитализма к социализму. Утида стремился отстранить гражданское общество от этого якобы неизбежного перехода, сосредоточив усилия на внутренней диалектике отношений капитализма и гражданского общества, а не на ее предполагаемом разрешении. Со своей стороны, Хирата взялся за критическое изучение «реального социализма» не только с точки зрения текстов Маркса, но и с точки зрения утверждения о том, что социализм важным образом обеспечивает продолжение и полную реализацию гражданского общества. Такое переосмысление долго откладывалось в марксистских кругах. Но с китайско-советским расколом и вторжением СССР в Чехословакию противоречия государственного социализма стали слишком очевидными и слишком опасными, чтобы их игнорировать.

Во влиятельном эссе 1968 года «Симин сякаи то сякаисюги» («Гражданское общество и социализм») Хирата предложил толкования ряда ключевых отрывков, чтобы вернуть Марксу надлежащий статус критического наследника понятия гражданского общества, а не его непримиримого антагониста. Работа примечательна своей порой резкой манерой, а также воинственным и личностным характером: «Как человек, который потратил все силы на экономические исследования, я с болью думаю о положении, в котором мы оказались». Так писал Хирата, полностью осознавая пропасть, отделявшую его от его оппонентов [Хирата 1969: 75].

Марксизм сегодня, начинает Хирата, сталкивается с «внутренним крахом ценностей», и неясно, способны ли его приверженцы с необходимой глубиной и искренностью отреагировать на постигший их кризис: «cogito Декарта должно быть возрождено сейчас». «Основные категории» «Капитала», утверждает Хирата, были «утрачены». Собственность, торговля (Verkehr; коцу) и гражданское общество – все они пали жертвами пагубного влияния «“марксистско-ленинской” подмены понятий». Однако, по сути, они представляют собой систему, которую необходимо восстановить. Собственность берет свое начало в производительном труде (изготовлении вещей) и в приобретении их другими лицами. «Взаимодействие» обычных людей в гражданском обществе при обмене тем, что они производят, актуализирует и «собственность как производство», и «собственность как свойство», вводя диалектический момент, в котором происходит и постоянно воспроизводится роковое отчуждение труда от собственности. Гражданское общество – это место, где происходит этот обмен; это сам акт: «“Граждане” – обычные, конкретные люди в их повседневной экономической жизни; они являются реальной основой свободных и равных субъектов права» [Там же: 73, 74, 76, 79]. Капитализм развился и продолжает развиваться вне гражданского общества, как его частичное отрицание. «Частная собственность… добытая трудом собственника», как сказал Маркс, вытесняется капиталистической частной собственностью [Маркс 1960: 772]. По мнению Хираты, здесь заложена основа «частной исключительности и взаимного безразличия», которые «запятнали» обыденные чувства буржуазного общества» [Хирата 1994: 76, 86]. Но благодаря способу (повторного) производства это общество породило собственное отрицание.