Общественные науки в Японии Новейшего времени. Марксистская и модернистская традиции

Ямада решал эту задачу в крайне неблагоприятных условиях, которые сильно повлияли на его точку зрения. Япония в разгаре финансового кризиса; призрак классового конфликта вызвал у элиты опасения по поводу большевистской революции, продвигаемой внешней агентурой СССР и Коминтерна. Ямада занимался сугубо политической работой в той степени, в какой тезисы Коминтерна задавали тон попыткам японских марксистов объяснить структуру и тенденции капитализма. Все это достаточно усложнило бы его задачу, если бы эти тезисы были последовательными. Но это было не так. Политика Коминтерна в отношении Японии была связана с причудами его стратегии в отношении Китая – где не наблюдалось заметных успехов. Тезисы 1927 и 1932 годов больше похожи друг на друга, чем на проекты политических тезисов 1931 года; их суть вообще едва ли возможно понять без учета революционной ситуации в Китае, в частности перехода от ориентированных на деревню усилий во время восстания «осеннего урожая» и других в 1927–1929 годы к попытке городского восстания по «линии Ли Лисаня», а после 1931 года обратно к подходу, ориентированному на деревню. Политика Коминтерна в отношении Японии воспроизводила эти изменения в миниатюре. Общим для них является противоречие между нерушимым, якобы научным авторитетом тезисов и раздробленностью Коминтерна как организации [Накамура 1976: 187–190]. Для таких, как Ямада, чья точка зрения основывалась на тезисах Коминтерна, особенно 1932 года, теория была больше чем наукой; она также была войной92.

Ямада непосредственно пострадал от репрессий против левых, частота проведения которых неуклонно росла с 1928 года. По схеме, довольно распространенной в отношении ученых левого толка его эпохи, Ямада был арестован и заключен в тюрьму (дважды – в 1930 и 1936 годах) и вынужден был уйти с поста доцента кафедры экономики Токийского Императорского университета; он вернулся на свой пост в 1945 году. Частые обращения Ямады в «Анализе» к «рациональности» и необходимости «рационального понимания» японского капитализма свидетельствуют о его вере в связь, пусть и в замаскированной форме, между теоретическим анализом и политической практикой93. Действительно, в условиях 1930-х годов демонстрация капитализма с помощью текста сама по себе была формой политической практики.

Текст Ямады

Что же представляет собой этот текст – «Анализ»? Его стиль скандально известен: повторяющийся, до крайности систематичный, связывающий воедино бесконечные придаточные в предложениях и между ними, переполненный абстрактной, часто неологизированной терминологией. Повторяющиеся дословные ссылки на «милитаристский, полукрепостнический характер капитализма японского типа» и на «крупную промышленность с ее заработной платой ниже индийской и изнурительными условиями труда» обладают почти магическим свойством94. Действительно, «Анализ» – это произведение очевидной моральной ярости, холодного осуждения системы, которая эксплуатировала и истощала тех, кто работал на нее, жертв не только современного эгоизма, но и полуфеодальной жестокости. Он несет на себе психологические шрамы отсталости: Ямада снова и снова порицает «извращенный», «деформированный», «устарелый» и «варварский» характер капитализма японского типа (Нихон-гата сихонсюги). Именно мастерство автора, с помощью которого это осуждение преобразуется в теорию, сделало «Анализ» классикой японских общественных наук.

Ямада начинает «Анализ» с типологии капиталистического развития в исторической последовательности (Англия, Франция, Германия, Россия, приводит США в качестве особого случая), а затем определяет японский вариант в следующих терминах: