Общество поглощения. Человечество в поисках еды

Фермеры требовали более выгодных тарифов на перевозки у руководства железных дорог, меньших ставок по кредитам (и списания долгов) у банков, более выгодных налоговых ставок (в том числе повышения налогообложения земельных спекулянтов), более решительного и последовательно применяемого антимонопольного законодательства и больше денег – от правительства. С появлением этих общих для них тем фермеры и их представители объединились, сформировав Популистскую партию[15] в 1892 году и набрав 6,5 млн голосов в поддержку прогрессивного кандидата Уильяма Дженнингса Брайана на президентских выборах 1896 года. К сожалению, Уильям Маккинли получил 7 млн голосов.

Тем не менее параллельно с укрупнением имевшихся ферм стремительно возникали новые. В Соединенных Штатах и власти, и бизнес были готовы раздавать общественные земли, чтобы получать прибыль от налогообложения и продолжать создавать спрос на продукцию агробизнеса. Поскольку требовалось все больше фермеров и рабочих, федеральное правительство продолжало поддерживать иммиграцию, и количество новых американцев по-прежнему росло ошеломляющими темпами. С 1860 по 1900 год население страны выросло более чем вдвое, до примерно 75 млн человек.

После того как фермеры получили более реалистичное представление о жизни в средней части страны – а хорошая земля начала иссякать, и стало ясно, что честное фермерство редко становится легким путем к богатству, – потребовались более сильные стимулы, чем первоначально принятый закон «О гомстедах» 1862 года, чтобы заставить людей покидать восточные города и создавать фермы на Западе. В 1909 году конгресс принял расширенный закон «О гомстедах», удвоивший надел до 320 акров для новых фермеров, соглашающихся на засушливые, ветреные, с непредсказуемым режимом осадков западные земли, где имелись трудности с орошением.

Для многих людей это означало поселение в Техасе, Оклахоме, Небраске и Канзасе, где землю как согласно закону «О гомстедах», так и без него можно было получить фактически бесплатно. Другие отправлялись еще дальше на Запад в поисках золота в буквальном и переносном смысле. Фермеры-временщики задешево покупали тысячи акров земли и посещали их, только чтобы распахать, засеять и наконец собрать урожай (если не перекладывали и этот труд на наемных рабочих), пользуясь тогдашним историческим максимумом цен на пшеницу, и продавали земли, как только эта деятельность становилась неприбыльной. Спекулянты придумали схемы быстрого обогащения, а застройщики и железнодорожные компании организовывали показательные фермы для демонстрации того, какое благоденствие ожидает каждого, кто воспользуется этой выпадающей раз в жизни возможностью получить землю даром. Фермерам-новичкам это подавалось как предложение, от которого невозможно отказаться.

Жуликоватые торговцы землей заманивали приезжих с Востока «гарантиями» того, что цены на пшеницу останутся стабильными, поскольку спрос никогда не уменьшится, что земля на Западе идеальна для выращивания пшеницы, а климат, как утверждают ученые Канзасского университета, постоянно меняется только к лучшему{101}.

И неважно, что удвоение предложения продукта, спрос на который был нестабильным – если у людей достаточно еды, нелегко заставить их есть больше, – практически гарантировало снижение цен. Неважно, что пшеница, как доказала история, – сложная культура для выращивания, даже на идеальной почве. Неважно и то, что никто не может предсказать климат в долгосрочной перспективе, а Великие равнины, как оказалось, переживали тогда благоприятный, но краткий влажный период.

В действительности сочетание большего числа фермеров, бо́льших объемов пшеницы и меняющейся погоды являлось рецептом катастрофы – и катастрофа разразилась. Фермерам всегда приходилось тяжко, но вплоть до XX века в их труде участвовали буквально их собственные тела, их животные и земля, которая должна была бесконечно давать пищу, необходимую им и членам их семей для выживания. Это делало их заботливыми попечителями земли и смышлеными фермерами.

Теперь фермеры производили так много, что нуждались в наемном труде, в машинах вместо животных и, если хотели процветать, в бо́льшей площади земли. Для этого нужны были займы, что делало фермерство как никогда рискованным. Политика, оборудование и финансы, соединившись, вынудили фермы стать крупнее.

Как и фабричная, продукция ферм поставлялась и продавалась повсеместно. Как и в случае с фабриками, фермерское производство приводило к новым, иногда скрытым и часто огромным негативным последствиям: загрязнению, эксплуатации рабочих и животных, деградации почв, истощению ресурсов – последствиям, поглощавшимся землей и обществом без компенсаций.

Отходы производства, даже самые токсичные, стали считаться нормой, а ущерб, нанесенный до определенного уровня, – «добросовестным использованием». Ученые уверяли загрязнителей, что природа очистится сама. Вода, как прежде земля, вскоре сама по себе стала товаром, и ее качество ухудшилось.