Общество поглощения. Человечество в поисках еды

Это трудоемкий процесс, но иногда дело того стоит. Мул лучше приспособлен к некоторым задачам, чем и лошадь, и осел, а гибридная курица может нести больше яиц или быстрее расти, чем негибридная. Гибридная кукуруза может вырасти более урожайной, высокой и прямой, следовательно, ее будет удобнее убирать. Она может быть устойчивой к засухе или насекомым, химическим веществам, таким как удобрения и пестициды, более вкусной или лежкой, содержать больше белка и других нутриентов, легче сушиться, лучше подходить для изготовления сиропа с высоким содержанием фруктозы, кукурузного масла или этанола или иметь любые другие свойства в пределах разумного.

Если вы сажаете те же семена, что сажали ваши родители или соседи в течение нескольких поколений, и тут приходит некто и говорит: «У меня есть семена, дающие урожай в два раза больше вашего, который будет проще убирать, и растения проживут на неделю дольше без дождя», – скорее всего, вы купите их без лишних раздумий.

Это и происходило. К 1924 году такие новаторы, как Генри Уоллес, будущий министр сельского хозяйства и торговли, вице-президент в годы правления Рузвельта и кандидат в президенты на выборах 1948 года, достаточно хорошо разбирались в гибридизации, чтобы получать методом скрещивания и продавать семена с настолько желанными признаками, что фермеры, в жизни не платившие за семена, захотели раскошелиться. Параллельно на сельскохозяйственных экспериментальных станциях по всей стране разрабатывались другие гибриды.

Переход был таким быстрым, что доля семян гибридной кукурузы на рынке Айовы, составлявшая 10 % в 1935 году, всего через четыре года достигла 90 %. В целом по стране доля гибридной кукурузы в урожае увеличилась с 1 % на 1930 год до 30 % в 1940-м. Сейчас он является гибридным на 95 %.

Это лишь ускорило темпы вынужденной коммерциализации фермеров и утраты ими самостоятельности. Поле, засеянное гибридными семенами, было способно дать урожай с предсказуемыми и предположительно предпочитаемыми характеристиками, но семена от этих растений почти гарантированно дали бы худшие результаты. К тому же, после того как гибриды были запатентованы, их выращивание без лицензии становилось формально незаконным.

Поскольку больший урожай обычно – это первое требование в списке желаемых признаков культур, выращиваемых в нашем мире монокультуры, целые отрасли стали опираться всего на несколько гибридных сортов, наиболее удовлетворявших этому условию. Вместо того чтобы выращивать, буквально миллионы мутаций кукурузы, когда каждое растение происходило от уникального сочетания перекрестноопылившихся предшественников, индустрия выращивания кукурузы в США свела это разнообразие к небольшому числу генетически одинаковых гибридов. (Точное число сортов – настолько закрытая информация, что, пожалуй, даже сама отрасль этого не знает. Их, безусловно, меньше тысячи.)

Все гибриды – не только кукуруза – следуют этому паттерну, и многие предназначены для производства не еды для людей, а чего-то другого. Они не адаптируются к своему естественному окружению и не становятся более выносливыми с каждым следующим урожаем, как перекрестноопыляемые растения. Они стагнируют. Отсутствие выносливости и адаптивности к местным условиям угрожает продовольственной безопасности, особенно с тех пор, как широко распространившееся выращивание лишь нескольких гибридов сделало сельскохозяйственные культуры чрезвычайно уязвимыми.

Гибриды решают одну задачу – дают большой урожай. Рекорд, установленный жатвой 1945 года, скоро был побит. В следующие 15 лет урожаи кукурузы, пшеницы, хлопчатника, надои молока возрастали на 50 % и больше, и в последующие десятилетия этот постоянный рост продолжился. К 1960 году власти имели в хранилищах почти 2 млрд бушелей кукурузы, и цена была такой же низкой, как в начале войны{207}. Это был не излишек в подлинном смысле слова, когда весь избыточный урожай кладется про запас на экстренный случай. В данном случае его было слишком много, чтобы сохранить. Это был сверхизлишек, результат перепроизводства.

В сельском хозяйстве предложение продолжает расти, даже когда цены падают, потому что многие фермеры сажают больше, надеясь компенсировать потерянный доход за счет объема. Это стало еще более обычным делом, когда федеральное правительство после войны расширило ценовую поддержку, пытаясь сохранить прибыльность отрасли. Как отметил Уиллард Кокрейн из Министерства сельского хозяйства США, это был замкнутый круг: больше оборудования – меньше рабочих, выше урожай – ниже цены.