Очень храбрый человек

У нее упало сердце, когда она увидела женщин, рассевшихся позади старшего инспектора Гамаша.

Ей было известно, кто они и зачем они здесь.

Она намеренно пропустила человека рядом с Гамашем, предположив, что это отец жертвы.

Судья Пеллетье не хотела встречаться с ним глазами.

Вместо этого ее взгляд переместился к столу защиты и остановился на человеке, сидевшем рядом с адвокатом.

На обвиняемом, Карле Трейси.

Судья Пеллетье не спала почти всю ночь, снова и снова просматривая документы. Свидетельства, улики.

Она знала, что это глупо и этически неверно – выносить преждевременные суждения. Но судьи, в конце концов, всего лишь люди. А некоторые дела кажутся такими очевидными.

Судья Пеллетье почти не сомневалась в том, кто убил Вивьен Годен. И сомнений в исходе сегодняшних слушаний у нее тоже не было.

Но все же она на всякий случай позвонила коллегам и спросила их мнение.

Потом обзвонила других коллег, судей по всей стране, собрала больше мнений.

Она даже позвонила своему старому профессору права, ныне пенсионеру, и пересказала ему дело Карла Трейси.

Все, кроме одного человека, говорили одно и то же.

И теперь настал ее черед огласить это.

– Боюсь, что в данном случае мы имеем дело с ядовитым деревом[37].

Жан Ги удивленно уставился на судью, потом бросил взгляд на прокурора. У Залмановица буквально отвисла челюсть. Бовуар повернулся к Гамашу: тот сидел с широко раскрытыми глазами, тоже слегка приоткрыв рот.

– Это возвращает нас к самому началу, – произнесла судья Пеллетье монотонным голосом. – К тому времени, когда тело Вивьен Годен еще не было обнаружено.

– Что она говорит? – спросил Омер очень тихо, но не шепотом. – Что это означает? – Он почувствовал, да даже ребенок почувствовал бы, что происходит нечто необычное. Нечто плохое. – Что это за ядовитое дерево?

– Через минуту, – прошептал Гамаш, кинув мимолетный взгляд на Омера, и тут же переключил внимание на судью.

– Когда дорожная сумка Вивьен Годен была найдена на берегу реки… – Судья Пеллетье посмотрела на Бовуара. – Насколько я понимаю, вы не имели ордера, позволяющего вам находиться на этой земле, являющейся частной собственностью.

Бовуар вскочил на ноги:

– Нет, ваша честь, не имели. Но ситуация была чрезвычайная. Река разлилась, и воду нужно было отвести. Закон разрешает нам входить на частную территорию при чрезвычайных обстоятельствах. Нам, например, не требуется ордер при спасении людей из огня.

– Верно, но, войдя на эту частную территорию, вы не только сделали отвод для воды. Вы также обнаружили сумку жертвы. Вы ее открыли?

– Открыли.

Судья Пеллетье кивнула:

– Oui. Да, тут так и написано. – Она положила руку на бумаги, лежащие на столе. – Есть также видеозапись этого процесса, представленная суду. В вашем письменном заявлении сказано, что после того, как вы открыли сумку и исследовали ее содержимое, вы поняли, что она принадлежит пропавшей женщине, а это привело вас на мост, а потом и к ее телу…

– Что происходит? – прошептал Годен, волнуясь все больше.

– Просто слушайте, – сказал Гамаш тихим, спокойным, рассудительным голосом.

Он прикоснулся к руке Омера – та напряглась едва ли не до хруста.

Его собственное тело было напряжено до предела. Гамаш видел, к чему все клонится, хотя не мог в это поверить.

Отравленное дерево? Конечно же нет.

Его восприятие мира обострилось – мир стал ярким, резким. Звуки усилились. Он замечал малейшее движение. Впитывал каждое слово, каждую интонацию.

Именно таким он становился, когда отражал атаку. Потому что происходящее воспринималось им как атака. Словно кто-то бросил гранату в зал судебных заседаний.

И он ничего не мог сделать, чтобы не позволить событиям развиваться так, как они развивались.

На другой стороне зала, за столиком защиты, лицо адвоката отражало неменьшее удивление. Но в отличие от обвинения, которое смотрело на судью так, будто получило пощечину, защита улыбалась.

Прокурор Залмановиц поднялся на ноги:

– С позволения суда, мы имеем прецедентные дела, когда полиция входит на частную территорию, чтобы предотвратить преступление, и в ходе этих действий сталкивается с другим преступлением.

– Верно, – сказала судья, поднимая руку, чтобы его остановить. Именно это возражение она и предвидела. – Но тут не было совершено никакого преступления. Случилось наводнение. Явление природы. Да, интенсивное, потенциально опасное. Я не сомневаюсь, что действия полиции спасли собственность, а может быть, и человеческие жизни. Это было правильное решение. Но при обнаружении сумки следовало немедленно получить ордер, прежде чем извлекать ее. И уж конечно, прежде чем открывать.

Бовуар, почти в панике, снова посмотрел на Гамаша.

Гамаш и сам был потрясен. Он никогда не сталкивался с такой жесткой и узкой интерпретацией закона. Он быстро написал несколько слов на листе бумаги и передал ее прокурору, тот прочитал и сказал: