Ода на рассвете

— Да, это далеко! — ответила женщина. Одного ее вида было достаточно, чтобы понять, что она из далека, и при том очень большого. Запыленная, тусклая одежда, измученные от вожжей руки и сухие потресканные от ветра и солнца губы. Подул ветер, из-под ее платка выскользнула прядь русых кудрявых волос. — Я — еврейка.

— Что же вы делаете в этих краях?

— Моя сестра здесь живёт. Еду к ней в гости.

— Вы проделали такой путь ради сестры! — похвалил ее Роман.

— Я очень люблю ее. Хочу ее видеть. Никогда раньше подумать не могла, что буду ехать сюда для встречи с ней. Из-за такого расстояния они бывают редки. Впрочем, с настоящим правлением, они могут стать вообще невозможными. Что поделаешь? Семья у неё там. И счастливая она там. А всё остальное неважно.

Но должна признаться, что имею много родственников разбросанных по России. Всегда имею кого навестить и у кого остановиться, и точно знать, что мне там будут всегда рады. Это самое главное. Так, один- два дня погостишь у каждого, то полгода пройдет!

— И вы не боитесь вот так в одиночку? — спросила няня.

— Боюсь ли? О, нет! Зачем мне бояться? Мой Бог со мной!

— Вы веруете в Бога?!

— Как прекрасно! Мы тоже!

— Я с ума здесь сойду! — пробормотал себе под нос недовольный Леонид. — Юра, иди ко мне. Иди к папе, — взял командир на руки сына, игравшего с Сашей листьями клевера.

— Я не перестаю удивляться, — восхищённо призналась еврейка, — как нас Бог ведёт и соединяет! Ведь даже если бы мы и договорились о встрече, о месте и времени, то никогда бы так не увиделись бы. Это просто невозможно простым людям! Здесь тысячи верст расстояний и ещё больше площади, где легко можно разминуться. Но нет! На этой одной узкой потерянной дорожке мы нашли друг друга, — женщина весело рассмеялась. — Я так рада, что вас встретила и что могу вам помочь! — призналась тронутая еврейка. — Знаете, у меня сейчас такое расположение духа, что единственное чего мне хочется сейчас, так это петь! Петь во славу Яхве! Он- единственная моя отрада и надежда. Я знаю, что Он всё устраивает и устроит, — она передала вожжи Роману и отрыла из-под сиденья балалайку. Усевшись рядом со своими пассажирами, с благоговейной и искренней радостью набрала мелодию.

Услышь, Господь, молитву мою,

Бог народа моего,

И дай войти нам вместе с Тобою

В город священный Иерусалим.

Припев:

Тум балай, тум балай, тум балалайка,

Ты поиграй, нам поиграй балалайка!

Труден наш путь, пошли нам надежду,

Дай нам увидеть Иерусалим!

Я верю трубный зов соберет

Твой рассеянный народ,

Долиной плача в Землю Святую

Через пустыню нас приведёт.

Святую Землю нам завещал,

Чудный мир Твой даровал.

В Иерусалиме встретимся вновь,

Там воспоем Господню любовь.

— Дай нам увидеть Иерусалим! — заливом закончила дочь Израиля эту песнь. — Все мы странники и пришельцы. Не так ли? И идем мы в уготованный Богом Иерусалим.

— И что же ты надеешься, что на этой телеге доедешь до несуществующего города?! — вздёрнул Леонид, отдав Юру матери на сон грядущий. Вся эта наивность бесед и песни его крайне забавляла.

— Иерусалим — это больше, чем город. Это Царствие Божие. Не стены нам нужны. Нет. Нам нужен обитель Яхве.

— Как и когда вы собираетесь туда добраться, извольте полюбопытствовать?

— Леня, что же ты в самом деле?! — пыталась унять его мать. — Человек пожалел нас, а ты набрасываешься на него.

— Ничего, — улыбнулась женщина. — Я отвечу. Это не сложно. Мы идём туда на протяжении всей жизни. И дойдем туда тогда, когда перенесем все до конца достойно. Жизнь в Иерусалиме, в присутствии Бога- это награда.

— Да, ничего так, путешествие, — укорил Леонид. — Это где вас такому учат? Точно ни в СССР. Ты что, не знаешь требования твоего государства, того самого, где ты не когда-то, а сейчас живёшь? Пора уже пожить в реальном мире! Может хватит этих пустых фантазий?

— Знаю и очень хорошо, — не поддавалась она уловкам командира. — А учат тому нас Заветы Яхве. Они куда важнее всяких догм.

— Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам,26 — помог Роман, нагоняя лошадь.

— Очень правильно, — согласилась еврейка.

— Пфафф… Фантазёры! — поизвил Тихон и прекратил этот бессмысленный разговор. Он изрядно устал и не имел ни сил, ни настроения поддерживать спор. Для себя Леонид решил до конца пути прикинуться глухим, чтобы не слушать всю лапшу, которую принято нести этим «преданным до мозга костей», и чтобы сберечь свои и так расшатанные нервы. Повозка путницы была бедной и жесткой. Изношенное дерево скрипело перед и после каждой ямки и каждого камушка. Особо отдохнуть и расслабиться не представлялось возможным. Единственно был благодарен Леонид, что его ноги могут набраться ещё немного сил и Юра, наконец, мог поспать.

Мальчик долго вертелся, пока не нашел удобное место на Лизиных коленях (у бабушки ему что-то не понравилось). Маленький белокурый ангелочек сладко спал, подложив под головку обе ручки. Лиза едва отжившими пальцами гладила его слегка завитые мягкие волосы и еле слышно напевала мотив старой и глубоко знакомой колыбельной песни.