Ода на рассвете

Девушка неделю бродила по тайге, не находя себе покрова, пока не отважилась прийти к охотничьему домику. Она рассказала, что привела оленя, как благодарность за заботу о Вере и, чтобы задобрить чужаков перед ее большой просьбой, принять под их крышу. Хэрмэн клялась Есем40, что не будет им в тягость, а, напротив, помощью, что будет довольна маленьким уголочком и обглоданными костями, лишь бы быть рядом с единственной своей кровинкой, с племянницей. Роман убедил ее, что клясться ничем не нужно и они с радостью предоставят ей хорошие условия и защиту. Хэрмэн ещё раз убедилась, что сестра ее не ошиблась в доброте этих людей, и была сердечно благодарна. Имя, которое дали они девочке, сибирячку удивило и тронуло, но изменять его на прошлое, данное шаманом, она не просила.

Так всё и устроилось.

Хэрмэн старалась изо всех сил угодить, принявшим ее русским. Она помогала по хозяйству, давала много советов по собиранию разных ягод и грибов, по охоте и по пошиву одежды из меха. В Вере девушка души ни чаяла и видела в ней ее матушку, свою сестру, перед которой обещала быть рядом с дочкой. С каждым днем выражать свои мысли становилось кетке легче. Она была прилежной во всём.

Когда Моховы и Садовские к ней привыкли, и девушка немного осмелела, то стала любопытствовать о их богах, шаманах. Ей показалось странным, что в доме этих людей нет ничего, перед чем бы они по временам ломали спины и чему бы угождали из всех сил. Ответы на все неясности Роман взял на себя. Он рассказал ей о Боге и начал всё с самого начала- с сотворения. Хэрмэн выслушала повествование, но в ее представлении многое не укладывалось.

— Вы простхо поклоняетес Богу, и Он ничеаво не хочет от ваас?

— Он требует только действовать справедливо, любить дела милосердия и с смирением и мудростью ходить перед Ним.41

— И всео?

— Да.

— Вы не приноситте ничего Богу вапшему? Рыбу? Дзверей?

— Нет. Этого всего Ему не нужно. Он любит нас очень сильно. Его Сын, Иисус Христос, принёс Себя в жертву и Своей кровью заплатил за всех людей.

— И… за мене?

— Конечно! И за тебя, и за меня, и за Веру- за всех!

Хэрмэн призадумалась. На ее лице мелькнула улыбка, и она с твердостью добавила:

— Вапш Бог- добрый Бог.

Во время собрания, когда кетка более лучше поняла во что веруют ее благодетели, душа ее раскрылась. Узнав о бескорыстной и безграничной любви Всевышнего, она радовалась, как ребенок. Бог, который не требовал и не ждал выгод от ее поклонения. Бог, который был, есть и будет и никогда не изменится. Хэрмэн с легкостью променяет всё, чему она верила доселе, и что ей внушали с молоком матери, всех богов и богинь, духов и идолов, на то, чтобы лишь слышать о Нём, о Господе. Она решилась. Она уверовала в Бога Иегову. Она сделала это в тот же вечер.

XIV

С рассветом Садовский вышел на улицу. Прошлым вечером он поймал много рыбы и оставил лишний улов в сетях у берега Енисея. К завтраку рыба для восьми человек придётся ко столу.

«Неужели мы здесь застряли на вечно? Никакого движения. Мертвая точка… Что же будет дальше? … И всё из-за чего? Из-за кого?

Паршивый убийца! Когда-то хотел отомстить за отца. Когда-то хотел ответить за убийство убийством.

Никогда и мысли не допущу, чтобы мой сын рос без меня, чтобы его глаза были в слезах, чтобы он не имел куска хлеба… О, да! Для себя ты-герой! А для других? … Чем же ты лучше Ивана?!.. Ничем. Идешь по его стопам. Идешь точно, не сворачивая! Идиот! Только веревка осталась, а так всё выполнил.

Нет! Я не хочу нести его проклятие! Не хочу смиряться! Я буду бороться! … Бороться… Бороться? За что?

Убийца… Убийца… Убийца…»

Когда Леонид вернулся обратно, вся землянка была уже на ногах. Дети резвились, бегая между деревьями, взрослые занимались своими делами. Рыбак передал своей улов в полное распоряжение Марьи Петровны.

— Что это? — поднял Леонид, припертую у входа в хижину березовую жердь. На ней было вырублено лицо и семь поперечных зарубок. — Саша, это ты сделал?

— Не я, — подбежал мальчик, привлеченный необычной палкой.

— Юра, это твоё?

— Нет, папа.

— Мать, откуда это взялось?

— Я не знаю.

— Как эта вещь оказалась тут у дверей? Я, когда выходил утром, ее здесь не было. Выглядит она, конечно, не очень…

— Что я могу сказать, сынок? Я ее раньше не замечала. Может у Хэрмэн спросить? Может она знает.

— А где Лиза?

— Она пошла за голубикой на угощенье.

— Зови сибирячку.

Девушка выскочила из дома и, как только увидела в руках у Садовского зарубки, обомлела. Она отступила назад, взгляд от ужаса был прикован к жерди. Ей не хватало воздуха, и она глотала его ртом.

— Что все это значит? — не понимал Леонид. — Ты можешь объяснить?

Хэрмэн не могла говорить.

— Ты знаешь. Скажи хоть что-нибудь! — затряс ее за плечи Садовский, приходя в ярость.

— Лёня, тише!

— Она всё скажет. Дайте ей только прийти в себя, — заступился Роман.

Кетка постепенно успокоилась. Она, собрав волю, указала на жердь и произнесла:

— Это зло… Это плохо.

— Что ты этим хочешь сказать? — не унимался бывший командир.