Одарённая

Чем дальше они продвигались на юг, тем дорога становилась у́же, а лес – гуще и темнее. Несмотря на протесты Катсы, впереди ехал По. Он утверждал, что, если темп задавала она, сначала они ехали на нормальной скорости, но совсем скоро начинали нестись сломя голову. По взял на себя обязанность защищать лошадь от ее всадницы.

– Ты говоришь, что волнуешься за лошадь, – сказала Катса, когда они остановились, чтобы напоить коней в потоке, пересекавшем дорогу, – но мне кажется, ты просто не можешь ехать на моей скорости.

Он рассмеялся:

– Пытаешься взять меня на слабо, но не выйдет.

– Кстати, – заметила Катса, – кажется, мы не тренировались с тех самых пор, как я раскрыла твой обман и ты пообещал больше не лгать.

– Да, точно, с тех самых пор, как ты дала мне кулаком в челюсть, потому что злилась на Ранду.

Она не сумела сдержать улыбку.

– Ладно, можешь скакать первым. Но что насчет тренировок? Ты разве не хочешь их возобновить?

– Конечно, – сказал он. – Пожалуй, можно даже сегодня, если остановимся засветло.

Они ехали молча. Мысли Катсы разбегались, и в какой-то момент она обнаружила, что, если они подбегают опасно близко к По, она спохватывается и становится предельно осторожной. Если уж думать, то что-нибудь незначительное. Тогда, копаясь у нее в голове, пока они едут в тишине леса, По не получит никакого преимущества.

Ей стало интересно, насколько он восприимчив к вторжениям чужих мыслей. Что, если он сосредоточенно пытается решить какой-то важный вопрос и тут приближается толпа людей? Или пусть даже один человек, думающий о его странных глазах, кольцах или о том, чтобы купить его лошадь? Когда к тебе стучатся чужие мысли, сбивает ли это? Должно быть, страшно раздражает.

А потом ей пришла в голову идея: получится ли привлечь его внимание без слов? Может, можно мысленно позвать его, если понадобится остановка или его помощь? Скорее всего, это возможно – ведь, если кто-то неподалеку хочет с ним заговорить, он должен это почувствовать.

Она смотрела на него, едущего впереди, на прямую спину и ловкие руки – рукава белой рубашки, как всегда, закатаны до локтей. Потом перевела взгляд на деревья, на уши своей лошади, на землю под ногами. Очистила разум от малейшего следа По. Подумала: на ужин нужно будет поймать гуся. Листья на деревьях только начинают желтеть. Погода чудесная, так свежо.

А потом, собрав все силы, сконцентрировала внимание на затылке По и внутренне прокричала его имя. Он дернул за поводья так, что лошадь коротко заржала, споткнулась и чуть не села, а ее собственная лошадь едва с ней не столкнулась. По так удивился, напугался – и разозлился, что Катса не выдержала и разразилась хохотом.

– Что, во имя Лионида, с тобой такое? Хочешь напугать меня до смерти? Разве тебе не достаточно мучить собственную лошадь, ты и мою хочешь погубить?

Она понимала, что он очень зол, но никак не могла перестать смеяться.

– Прости меня, По. Я только пыталась привлечь твое внимание.

– И полагаю, тебе никогда не приходит в голову начать с малого. Если бы я попросил тебя починить мне крышу, ты бы первым делом снесла весь дом.

– Ну, По, не сердись. – Она одолела смех, который по-прежнему вскипал в горле. – Честно, По, я не представляла, что ты так испугаешься. Я вообще не подозревала, что могу тебя напугать. Думала, твой Дар не позволит.

Она кашлянула и натянула на лицо покаянное выражение, которое никак не смогло бы обмануть никого, кто хоть немного умел читать мысли. Но она не нарочно, честное слово, и он обязательно это почувствует. Наконец его сжатые губы смягчились, и на них мелькнула тень улыбки.

– Посмотри на меня, – сказал он, но это было излишне, ведь улыбка уже поймала ее в капкан. – А теперь скажи мысленно мое имя, как будто хочешь позвать… скажи тихо. Так, как сказала бы вслух.

Она помедлила мгновение, а потом подумала: «По».

Он кивнул:

– Вот и все.

– Это было просто.

– И заметь, никакой опасности для лошади.

– Очень смешно. Давай потренируемся, пока едем?

И весь остаток дня она то и дело окликала его в мыслях. Каждый раз он поднимал руку, показывая, что слышал. Даже если она думала шепотом. Когда стало ясно, что все получается, она решила перестать, чтобы не докучать ему. И тут он обернулся и кивнул, и ей стало ясно – он понял. Она ехала за ним с округлившимися глазами, пытаясь свыкнуться с мыслью, что у них только что без единого слова произошел целый разговор.

Они разбили лагерь на берегу пруда, окруженного сандерскими вековыми деревьями. Отстегивая седельные сумки, Катса заметила гуся, который неспешно прогуливался в камышах на другом берегу. По прищурился.

– Это, кажется, гусь, – сказал он, – я бы не отказался поужинать гусиной ножкой.