Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

В деле 1891 года, произошедшем в селе Знаменском Звенигородского уезда, женщину сочли ведьмой потому, что она недостаточно поблагодарила за поданную милостыню. В том случае обвинительница Лукерия Иванова подала милостыню семидесятитрехлетней Дарье Васильевой из соседнего села Бузулина, но по хмурому взгляду женщины пришла к выводу, что Васильева ее околдовала. Лукерия была так в этом уверена, что у нее сразу начались судороги, и в припадке она выкрикивала имя нищенки. К ней на помощь прибежали очевидцы и так сильно избили Дарью Васильеву, что она скончалась от множественных внутренних повреждений в звенигородской больнице. В ходе последующего судебного разбирательства в Московском окружном суде жители Знаменского оправдывали свои действия, указывая на то, что Васильева представляла опасность для всей общины. Рыбин, сельский урядник, отметил, что восемь лет назад женщина безуспешно пыталась испортить молодоженов на свадьбе. Увидев ее тогда с ножом в руках, гости сильно ее избили. Из того, что женщина не сильно страдала после первых побоев, Рыбин смог заключить, что она обладала сверхъестественными способностями[370]. Таким образом, до инцидента 1891 года, повлекшего за собой ее безвременную смерть, Дарья по крайней мере один раз уже обвинялась в колдовстве.

Поиск предыдущих эпизодов, подтверждающих подозрения крестьян в том, что их сосед – ведьма или колдун, встречался довольно часто. После убийства предполагаемого колдуна Егора Гомозкова в селе Ивановка Самарской губернии в 1879 году двенадцать из тринадцати свидетелей дали показания о том, что убитый якобы владел злыми чарами. В показаниях фигурировали эпизоды трехлетней давности, когда Гомозков якобы испортил дочь односельчанина, наслав на нее болезнь и «сухие роды», околдовал другого человека, у которого просил милостыню, и вызывал желудочные колики и даже «родовые схватки» среди мужчин. Соединив вместе ряд событий, крестьяне Ивановки убедились в злодейской сути Гомозкова. Один из свидетелей показал, что каждый раз, встречая колдуна на улице, он в качестве меры предосторожности читал молитву Богородице. Жители села явно считали, что Гомозкова настигло справедливое возмездие, когда его жестоко убил их односельчанин Перфил Табунщиков[371].

Во время эпидемии кликушества, бушевавшей в 1898–1899 годах в смоленском Ащепкове, многие жители села, убедившись, что именно соседка Сиклитинья Никифорова виновна в эпидемии кликушества, тоже стали пытаться вспомнить случаи, когда она могла их проклясть. Когда число жертв одержимости достигло пяти, те жители деревни, которые садились за стол в доме Сиклитиньи, чрезвычайно обеспокоились, поскольку считалось, что проклятие могло передаваться через пищу. Простой боли в желудке было достаточно, чтобы женщина поверила, что ее тоже околдовала Сиклитинья. Это подтверждение предательства Сиклитиньи, нарушившей, по мнению крестьян, законы гостеприимства, возымело волновой эффект: судороги стали случаться у все большего и большего количества людей. В итоге ставшие кликушами 15 человек – 13 женщин и 2 мужчин – утверждали, что их околдовала Сиклитинья Никифорова. Тридцатидвухлетняя Марфа Петрова, одна из одержимых, связала начало своей болезни с визитом к ней Сиклитиньи:

приходила ко мне Сиклюха, и как попила у меня квас в кувшине, стало у меня сердце болеть, грудь и живот схватывать. Только я на нее не думала, так по Божьему [веленью], и во внимание не брала. Тогда у нас на нее и слуху не было. Василиса кричала, но мы не верили… я сама, грешная, не верила.

Другая кликуша, Мария Алексеева, утверждала, что, хоть у нее и не было никакой неприязни к Сиклитинье, она отказалась отдать той одежду для ее дочери Марины. Обвинив Сиклитинью в порче коров, сельский пастух Фролов связал свое несчастье с тем, что он сделал сапоги для Сиклитинии за 50 копеек вместо предложенных ею 20 копеек[372]. Последние два случая являются классическими примерами того, как люди, отказавшие в помощи соседке, воспользовались слухами и сплетнями о Сиклитинье для того, чтобы прийти к заключению, что та мстит им, наводя порчу и сажая в них бесов.