Одесса — Париж — Москва. Воспоминания художника

Вскоре приехали представители партийных и советских организаций. В течение двух дней двор опустел. Потом под руководством художников портреты Ленина, плакаты и панно были развешены по всей Одессе. И город зазвучал яркими, небывалой силы красками. Около плакатов собирались толпы одесситов, оживленно обсуждая наше искусство. Мы видели, как радостно фотографировали наши работы, и слышали, как нам кричали: «Молодцы! Ай да художники!»

Третьего мая в газете «Известия» одесского исполкома была напечатана благодарность художникам за удачное оформление города Одессы. Отдельная благодарность была объявлена мне и художнице Экстер.

Первая Народная Выставка

В июне 1919 года в Одессе была организована 1-я Народная Выставка. Она привлекла рабочих, красноармейцев и матросов. Я как председатель Комитета по охране памятников искусства и старины принимал живейшее участие в ее устройстве. Помню, мне пришла в голову идея мобилизовать художников, чтобы они обходили выставку вместе с посетителями и объясняли им смысл и значение картин. Это было осуществлено.

Запомнилась одна запись в книге отзывов: «Мне кажется, что на такой выставке я становлюсь лучше и умнее. Побольше бы таких выставок».

Во вступительной статье к каталогу выставки «Искусство и его теперешние задачи» я писал:

«Искусство для всех, искусство для народа, народное искусство и прочие красивые лозунги до сих пор произносились и печатались только для того, чтобы вызвать злую усмешку у одних и самодовольную улыбку у других. Искусство никогда не могло быть народным, если оно создавалось художниками для фабрикантов и купцов, и никогда не могло быть достаточно свободным, если оно обслуживало церковь, дворец, салон или будуар. Несмотря на свой свободолюбивый и гордый дух — оно вынуждено было служить только тем, у кого были деньги.

Государство знало, насколько важно завладеть свободой искусства, и делало все, чтобы его расположить к себе, но и художники делали все, чтобы оставаться свободными. История живописи оставила нам немало ярких примеров свободолюбивости художников (Милле, Курбе). К сожалению, такие одинокие и честные художники не могли влиять на порядок жизни искусства в государстве. Большинство художников, устававших в борьбе за существование, вынуждено было идти в „придворные“ и продавать свои произведения только тем, у кого, кроме золота, был еще и определенный „вкус“, который, главным образом, и отравлял душу художников. Последние, поставленные в такие условия, для народа, то есть для тех, которые всю свою жизнь отдают механическому труду и лишены досуга, нужного для искусства, разумеется, ничего не могли сделать. Народ был вне искусства. Этого добивалось само государство, заинтересованное в том, чтобы трудящиеся массы свой досуг тратили только на пополнение своих физических сил, но не на образование или на эстетику.

Рабочий не понимал художника и его картин. Последние ему казались лишними и бесполезными…

Выставки, концерты и театр давали самый незначительный процент посетителей-рабочих. Это ненормальное явление продолжалось до революции. Но после революции, когда строительство новой государственной культуры перешло к самим рабочим, положение вещей сразу изменилось.

Искусство было вырвано из церкви, дворца и гостиной и передано в хижины и на улицу. Этому способствовали сами художники, люди, всегда влюбленные в революцию. Художники взялись за строительство нового пролетарского искусства. И эта работа в то время, когда зрителя-рабочего еще нет, когда художнику приходится опираться пока исключительно на свою энергию и совесть, была особенно сложна и ответственна.

Использовать все хорошее и талантливое в буржуазных музеях, все многовековые знания и, отбросив все чуждое нам, оставить для зарождающегося народного искусства только то, что сможет пригодиться для новой жизни и новой красоты, яркое пламя которой уже загорается, — вот первая задача художника; вторая — создать нового зрителя-рабочего, который должен прийти на смену ушедшему зрителю-буржуа. И если художнику удастся решить эти две задачи — новая жизнь искусства будет спасена».

Комитет по охране памятников искусства

После моего назначения председателем Комитета по охране памятников искусства и старины комиссар просвещения Щепкин вызвал меня к себе и предложил принять неотложные меры для защиты художественных ценностей в квартирах, брошенных бежавшей буржуазией.

— Поступили сведения, — сказал он озабоченно, — что известный Мишка-Япончик со своей шайкой уже обворовывают брошенные особняки. Необходимо принять срочные меры.

Я быстро организовал три бригады из рабочих и художников, которые должны были обойти особняки и квартиры, отобрать наиболее ценные вещи и перевезти их в дом графа Толстого (у моста Сабанеева).