Один день ясного неба

Он ей не поверил. Она до сих пор упивалась своей властью. Просто теперь ее жизнь стала другой, как будто у нее в очередной раз изменилось настроение.

— Знаешь, что меня в тебе раздражает? Что ты забудешь эти слова уже на следующей неделе, когда я тебе о них напомню.

Она расхохоталась:

— Так вот что тебя во мне раздражает?

Он пытался не засмеяться, вскричав: «Нет!» — но она хохотала так заразительно, что он волей-неволей тоже стал смеяться.

А снаружи кошки наблюдали, как два человека сидели, прижавшись лбами друг к другу.

Дез’ре придвинулась ближе, обвив руками его плечи. Ее лицо излучало спокойствие и безмятежность. Приятно было вспомнить времена, когда он был счастлив рядом с ней. Время только усилило его ужас.

Они сидели, вслушиваясь в дыхание друг друга.

— Значит, ты вернешься и позволишь мне снова тебя раздражать?

Он и сам этого не знал.

— Завьер?

— А?

— Ты боишься за моих детей? Ты думаешь, я плохо о них забочусь?

Он взглянул на нее:

— Да.

Она кивнула:

— Я уделяла себе слишком много внимания, ты же знаешь. Все эти годы. Но надеюсь, что жизнь меня учит. У меня есть помощники.

— Очень хорошо.

— Завьер?

— А?

— Приготовь хорошую свадебную трапезу. Это тебя взбодрит.

Он застонал.

— Ты знаешь, на радиостанцию часто звонят простые люди, которые говорят, что хотят тебя снова видеть и какая это будет для них радость, а еще говорят, что не знают, когда же ты опять начнешь появляться на людях, и как они боятся, что уход Найи убил твой дух.

— Айо говорил, что так оно и будет.

— Неужели ты собираешься испортить девушке свадьбу? Сонтейн — чудесная девочка, ей совершенно несвойственна глупая претенциозность этого богатенького семейства с баттизьенского высокогорья. И Данду ей под стать. Тихий, без закидонов. Тебе надо с ними встретиться. Она так взволнованна. Все прибегает ко мне, выспрашивает, что ты собираешься приготовить.

Его удивила отразившаяся на ее лице нежность.

— Ты знакома с Сонтейн? Знаешь ее брата?

— Данду живет неподалеку, так что он и Лео — мои соседи, и я вижу Сонтейн постоянно. Правда, ее брата я не знаю. Странно, что ты спросил о нем, я и забыла, что у Интиасара двое детей…

И ему тотчас захотелось рассказать ей все-все: об искаженном лице Романзы на пляже, и о том, что он бросил его там одного — может, не стоило? — и что парнишка чувствовал в тот момент — это то, что чувствует покинутый сын? И о своих мыслях о мотыльке, этих всегдашних мотыльковых мыслях. Похоже, я не такой сильный, как ты. Ему хотелось склонить голову и задать все эти вопросы своей мудрой наставнице. Но Дез’ре перестала говорить, и перестала слушать, и подняла палец, приказывая ему замолчать, и устремила взгляд в кухонное окно.

Завьер вскочил на ноги, обернулся и сразу заметил мужчину, который крался через двор, расшвыривая кошек, как цыплят.

Он мог бы поклясться, что дом вздыбился и выплюнул его; спотыкаясь, он выскочил наружу, Дез’ре за ним следом, выбросив вперед руки в попытке удержать его от падения, и он вцепился в ее серое платье. Весь двор был заполнен зарослями физалиса; мужчина, которого они увидели через окно, ставил длинную коробку на алтарь.

— Приветствую! — добродушно окликнул его Завьер. — Что ты тут делаешь?

Мужчина, съежившись от страха, так и подпрыгнул. Неприкаянный.

— Это посылка?

— Да, вот гляди.

— Я заберу ее.

Мужчина замер в нерешительности, его руки застыли над коробкой.

— Это особая посылка.

— Особая? Хорошо, — улыбнулся Завьер, оставаясь начеку. Тем, кто приносил подарки во двор к радетельнице, не всегда можно было доверять.

— Это мне? — Дез’ре шагнула вперед, плотнее запахнув свое полупрозрачное одеяние.

Немигающий взгляд мужчины остановился на ее шее и почти неприкрытом животе.

— Ну и? — Она ободряюще улыбнулась доставщику и протянула руку ладонью вверх.

Мужчина крепче вцепился в коробку, попятился и наткнулся на алтарь. Статуя Эхе пошатнулась, кошки бросились врассыпную. Завьер ринулся вперед, но опоздал. Богиня грохнулась на землю и разбилась. Он услышал за спиной богохульные речи Дез’ре.

Неприкаянный бросил коробку и дал деру, из-под его голых пяток взметнулось облако золотой пыли. Коробка упала на землю и раскрылась, упаковочная солома высыпалась под ствол кешью.

Дез’ре опустилась на колени перед разбитой статуей и, подняв ту с земли, стала баюкать на руках, как ребенка. От удара затылок Эхе треснул. Отбитое глиняное ухо лежало на земле. Дез’ре его бережно подобрала. Завьер помог поднять богиню и прислонить к алтарю. Она положила ухо рядом с его хозяйкой.

— Проклятый неприкаянный. Если внесешь ее внутрь, дом ее починит.

Завьер внес поврежденную статую в дом через большую кухонную дверь и вернулся за ухом. Кромка крыши над его головой забурлила, как закипевшая вода в котелке. Тем временем Дез’ре стала рыться в коробке.

— Ты только посмотри! — сказала она.