Один день ясного неба

Он отхлебнул из горлышка и подождал, пока жжение в пищеводе уймется. Жена сообщила, что Сонтейн в порядке, а это заботило его больше всего на свете. Он не знал в точности, что за таинственная женская беда приключилась и кто и как ей помог, но доченька сказала, что все вернулось к норме, ее причиндалы вернулись на место и она не понесла никакого урона. Так что, возможно, объявленный запрет секса помог. Он громко расхохотался. Знал ли кто-нибудь, что ему нельзя верить, когда он находился в дурном настроении? И крылья на месте, заверила ее мать. Заполни весь двор! У миссис Интиасар был радостный голос. Ему не терпелось их увидеть, пусть только закончится этот дурацкий конкурс красоты. Он поверил Сонте, когда та была совсем маленькой и сказала: «Мой дар, пап, проявится чуть позже». Он верил словам упрямицы-дочки точно так же, как когда-то верил сыну. Она всегда отличалась независимым нравом: решительная и добродушная, невзирая на очевидную холодность матери. В доме всегда было полно ее подруг. Даже на протяжении тех лет, когда ее магический дар еще не проявлялся.

Этот дар в любом случае был проклятьем.

Но сегодня его беспокоила вовсе не сексуальная неразборчивость Сонтейн, а собственная вопиющая неспособность улаживать конфликты. Но сейчас все было хорошо. Если бы только к нему прислушивались. Разве он не делал для них все, что мог?

Он еще отпил из бутылки. Он мечтал о реках денег, вытекавших в море из окон склада игрушек и из дизелей грузовых судов, вывозивших его товар за границу.

Когда он показывал людям деньги, те становились очень покладистыми. Он налил себе на ладонь белого рому и умастил им шею и лицо. Проблему представляли те, кто высказывал мнения. Какие же они все горластые, сварливые. Эта радиоведущая Ха — лучший пример таких малоприятных рупоров мнений, а ему придется снова ее терпеть сегодня вечером, на конкурсе красоты.

После выборов взятки на местные радиостанции по-тихому приведут к переменам в ее жизни.

Первая на архипелаге женщина-ведущая, да уж.

Некоторое время он сидел смирно, кусая язык, пока не сплюнул кровь на росший под окном белый антуриум.

Над горами и домами поднимался розовый туман. За те три года, что он провел за границей, его чествовали во многих странах. Он видел цветущие вишни в Корее и бирюзовое море на Кубе. Слышал львиный рев в зоопарке в Румынии. Он пересекал пустыни, летал на самолетах, видел башни небоскребов, заполнившие столько пространства и земли, что он диву давался, как получается, что мир такой огромный и крошечный одновременно. Но нигде он не видел, чтобы горы покрывались багрянцем так, как здесь: каждый вечер ровно без четверти девять.

Как много бесценных вещей на этой земле, слишком много людей. Люди были как бабочки. Порхали туда-сюда, мельтеша разными цветами и формами. Бабочки зрительно различали только оттенки красного, зеленого и золотого: ему это нравилось, как и поговорки стариков. Молодые бабочки не чувствуют приближения шторма. Настоящие бабочки ощущают вкус своими ножками.

А еще был мотылек.

Он выдвинул ящик и вынул коробочку. Сунул в нее нос. Он никогда не разбирался в свойствах потребляемых продуктов; это не для него — забивать себе голову типами и свойствами. Какая разница, если то, что ты ешь, приятно на вкус и после него ты хорошо себя чувствуешь. Но дурманящие мотыльки — это совсем другое. Покорение, победа — вот какой у них вкус! До случившегося пять лет назад мотылькового мора он и принимал всего-то несколько пьяных бабочек за ужином. Но стремительное размножение мотыльков привело к рождению чрезвычайно интересных разновидностей, и одним розовым вечером — таким же, как сегодня, — он потянулся к куче дохлых насекомых, подарку, принесенному каким-то надоедливым землевладельцем, вымаливавшим себе налоговую льготу, — чисто из любопытства, имейте это в виду, — и внезапно он… ну, как бы это сказать?

Был захвачен вихрем восторга и испытал прилив энтузиазма.

Он засомневался, гадая, стоит ли сейчас, накануне вечернего празднества, требовавшего от него ответственного поведения, проглотить одного. Важно было, чтобы голова оставалась ясной. Он положил зеленого лунного мотылька на кончик правого пальца и слизнул с крылышек пыльцу. Тельце оставил на потом. Один-два — и он будет в порядке. Не то что этот мерзкий самодовольный радетель. Он-то умел управлять своей судьбой.