Один год

Дверь в кабинет Альтуса закрылась. Жмакин и Лапшин быстро спустились вниз, сели в машину, Иван Михайлович включил зажигание и с места нажал на педаль акселератора.

- Что это вы будто расстроены? - спросил Жмакин. - А, товарищ начальник?

- Тебя к Криничному подкинуть? - не отвечая на жмакинский вопрос, спросил Лапшин.

Большие его руки в черных кожаных перчатках лежали на баранке руля, и Жмакин представил себе, как он будет вот так же сидеть на шоферском месте, но не в легкой пассажирской машине, а в тяжелом большом грузовике, как перед ним будет тянуться длинная, черная, без огней дорога и как после тяжелого пути он вернется в гараж, кинет рукавицы, закурит и скажет каким-то своим будущим товарищам, сипатым парням, которым и черт не брат:

- С этими дорогами, черт им батько!

Нечаянно он сказал эту фразу вслух, но Лапшин не удивился. У дома, в котором жили Криничные, Иван Михайлович притормозил и велел:

- Жди моего звонка. Дня через два, не позже.

- Ясно! - сказал Жмакин.

Покуда дворник возился ключом, Алексей смотрел вслед лапшинской машине и опять, в который раз, не понимал, что они все за люди - и Лапшин, и Криничный, и Бочков, и Окошкин - его бывшие "враги.

Потом немножко поговорил с солидным дворником, выкурил с ним "для баловства", как выразился дворник, папироску и осторожно позвонил в квартиру семь.

Как моют грузовики

Под вечер, свежевыбритый, приглаженный щеткой в парикмахерской под хорошего пай-мальчика, Жмакин сидел в кабинете у Лапшина и сворачивал самокрутку из голландского табака.

Табак был душистый, но слабенький, и Лапшин, немного покурив, сказал:

- Назад подарю. Хоть упаковка и роскошная, а силы в нем никакой нет. Я с малолетства люблю такой табак, чтобы душил. А это не табак. Баловство.

- А за границей, интересно, дамы трубки курят? - осведомился Алексей. Я, будучи ребенком, помню, видел картинку - сидит пожилая женщина и курит трубку. Некрасиво как-то... Но, возможно, это раньше было, а сейчас уже нет.

Иван Михайлович не знал - курят ли сейчас дамы за границей трубки - и ничего Жмакину ответить не смог. Еще покурили, помолчали, потом Лапшин крепко прижал окурок в пепельнице и сообщил:

- Завтра встанешь на работу. Вернее, послезавтра - завтра оформишься. В большой гараж тебя определим, и начальником там старый мой товарищ Егор Тарасович Пилипчук. Вот он этот табачок мне из США нынче в подарок привез. Умный человек, будет тебе у него неплохо. Практической езде, то есть вождению автомобиля, тебя там подучат. Права получишь...

- А они меня не будут подозревать, что я ихний гараж обкраду?

- Не обкрадешь.

- Значит, доверяете?

- Доверяем, Жмакин.

- Странное дело, - усмехнулся Алексей. - То мне Корнюха доверял, нынче вы с товарищем Пилипчуком, а пару дней назад большой начальник Алексей Владимирович. Опять же Криничный. Прихожу тогда к нему на квартиру, он сам спит, как божий ангел, а пистолет возле на столике валяется. Это как доверие или проверка?

- Брось ты, Алеха, психологию разводить, - сказал Лапшин. - Ты мне ответь по делу. Подходит тебе гараж?

- Другого ж ничего нету?

- В Арктику я тебя послать не могу, - прохаживаясь по кабинету, говорил Лапшин. - Покуда не тот ты еще человек. Директором завода тебя навряд ли назначат по причине малограмотности и недалекого прошлого...

- Анкетой меня, между прочим, попрекать не надо. Я и сорваться могу по своему характеру, несмотря на все ваши поручительства.

- Опять грозишь?

Жмакин тихо улыбнулся:

- Это по привычке, - сказал он. - Сами знаете, Иван Михайлович, очень наши ребята любят из себя психов корчить. Я такой, я - особенный, хризантема, недотрога, у меня психика поломатая...

Дверь без стука отворилась - вошел немолодой человек, еще рыжий, но уже седеющий, плечистый, с медвежьей перевалочкой, в костюме, несколько пестроватом для простецкой наружности вошедшего, но, ежели внимательно поглядеть, то вовсе не столь уж простецкой оказывалась эта наружность, глаза смотрели с веселой проницательностью, крепкий рот подрагивал от насмешливой улыбки. Выбрит вошедший был до лакового блеска, который, видимо, не даром ему дался - не менее дюжины порезов заклеил он маленькими пластырями.

- Это чего тебя так изукрасило? - спросил Лапшин, весело вглядываясь в гостя.

- А новую технику осваивал, американскую, - сказал тот, и Жмакин догадался, что вошедший и есть Егор Тарасович Пилипчук, прибывший из США. Купил, понимаешь ли, бреющий агрегат, вот и мучаюсь с ним. Вещь хорошая, но покуда не могу я из этой техники выжать все. У нее там имеется одна деталь, обозначенная литерой "Р", так эта деталь мясо из щеки выдирает...

Садясь, Пилипчук внимательно посмотрел на Жмакина, полоснул по его лицу своими неласковыми, хоть и веселыми, глазами и осведомился:

- Он?

- Он.

- Который из жуликов?

- Вор был хороший, - сказал Лапшин. - Ловкач парень.

- Специальность имеешь? - опять полоснув Жмакина взглядом, спросил Пилипчук. - По автоделу разбираешься?

- Теоретически вполне, - стараясь не обижаться на резкий тон Пилипчука, ответил Жмакин. - Слесарить могу маленько, монтер также. Но управлять машиной не приходилось.