Один год

- Не приходилось, но можешь?

- Раз не приходилось, значит, не могу, - взбесился Жмакин. - Ясно же говорю.

- А ты не кусайся, - не отрывая своего режущего взгляда от Жмакина, произнес Пилипчук. - Я тебя на свою ответственность беру, несмотря на разные поручительства. Ежели что - с меня спросят, а не с господа бога нашего. Ты человек без паспорта, трудом на пользу человеческую не слишком намученный, человек бесквартирный, следовательно, мне тебя и поселить где-то нужно, а мне тебя селить негде, кроме как на территории автобазы. Вот и думай: вскочит тебе в голову какая-либо поганая идея обокрасть - обкрадешь. Я тебя и спрашиваю, и еще спрашивать буду, и душу из тебя вытряхну, покуда не разберусь, какой ты есть человек...

Жмакин молчал. Молчал и Лапшин, поглядывая то на Егора Тарасовича, то на Алексея. Пилипчук вынул пачку папирос, закурил, наморщил лоб и, шевеля рыжими с сединой бровями, написал записку, потом другую, порылся в бумажнике и, протянув Жмакину деньги - трешками штук двадцать, велел расписаться в получении аванса. Алексей расписался нетвердою рукой.

- Теперь езжай по указанному адресу, - сказал Пилипчук строго. - Эту бумажку предъявишь во второй проходной. Адрес я не указал - запомни: Васильевский, Вторая линия, девяносто три, автобаза. Все ясно?

- Ясно! - поднимаясь, сказал Жмакин.

- Еще запомни. Человек, с которым жить будешь вместе, - замечательный человек. Его обидишь - башку тебе наш народ напрочь удалит, а я не заступлюсь. Вот так...

Алексей все стоял, не зная, как дальше себя вести.

- Ну что ж, иди, Жмакин, - произнес наконец Лапшин. - Будь здоров, иди! Наведывайся, если время будет.

- До свидания, Иван Михайлович, - сказал Жмакин и вдруг заметил, что Лапшин в его глазах как бы расплылся и пополз, как квашня из дежки. Тогда он почувствовал, что плачет, и быстро пошел к двери.

Его никто не окликнул.

Они оба - и Лапшин, и Пилипчук - понимали, как трудно нынче Жмакину, как нелегко будет ему и нынче, и завтра, и позже. Но они не говорили об этом. И об ответственности своей тоже не говорили. Мало ли приходилось им отвечать в жизни не за свои прегрешения. Мало ли придется еще отвечать. Они не боялись этого и не собирались бояться. Не из того материала они были скроены, чтобы опасаться ответственности, ежели внутреннее убеждение подсказывало им, что они должны взять на себя эту ответственность...

- Вот, значит, так, - произнес Иван Михайлович, задумчиво перекатывая карандаш по настольному стеклу. - Побывал ты в США, дорогой товарищ Пилипчук? Ну, чего видел?

Егор Тарасович подумал маленько и стал рассказывать, чего видел, а Жмакин в это самое время показывал записку вахтеру автобазы. Тот повертел ее в руках и позвонил по телефону. Вскоре появился небольшой старичок, аккуратный, сухонький, чистенький, в кремовом чесучовом пиджачке, в жилетке; оседлав носик золотым пенсне, закинув назад голову, прочитал записку, осмотрел Жмакина и повел за собой в деревянную часовню. Воротца в часовне были закрыты и забиты наглухо войлоком, а действовала одна только калиточка, такая низкая, что Алексею пришлось нагнуться, протискиваясь за старичком. И жутковато на мгновение стало оттого, что лезет он в какую-то часовню. Старичок велел Жмакину захлопнуть за собой калитку, потому что-де "сквозняки ужасные", и предложил гостеприимно:

- Располагайтесь, прошу вас!

Жмакин не торопясь огляделся. Часовенка была превращена в квартирку, странную, но уютную, немножко только слишком уж заставленную вещами, главным образом койками. Посредине из купола спускалась лампа под пестрым, с кружевцами даже, абажуром. Стол был накрыт скатертью - белой и очень чистой. Было много книг на простых, деревянных некрашеных полках, был чертежный стол, а на свободных стенках висели "портреты" автомобилей, моторов, задних и передних мостов и всякого иного автомотохозяйства. Телефон висел у притолоки, пахло ладаном, застарелым запахом свечного воска и табаком.

- Интересная квартирка! - произнес Жмакин.

- В высшей степени! - с воодушевлением ответил старичок. - Но только это не квартирка, а в некотором роде общежитие. Так сказать, гостиница. Она редко бывает переполнена, в основном тут живу лично я. И заметьте, юноша, тут наличествуют все удобства: паровое отопление, телефон, электричество, а неподалеку, буквально несколько метров, - душевые...

Сняв плащ, кепку, Алексей сел за стол. Старичок представился - назвал себя Никанором Никитичем Головиным.

- Алексей! - сказал Жмакин.

Сидели молча. Никанор Никитич покашливал, Жмакин барабанил пальцами по столу, не находя темы для разговора. Старик предложил кофейку, Жмакин отказался.

- А вещички ваши? - спросил старик.

- У меня нету вещей!

- Вот как?

- Вот так! - сказал Жмакин и потянул к себе газеты.

Ему хотелось произвести на Никанора Никитича сразу очень хорошее впечатление, и, шурша газетным листом, он сообщил, что так сегодня замотался, что даже газеты проглядеть не успел.