Один Христос. Два христианства

Важным этапом в истории догмата об Искуплении стало учение Св. Ансельма Кентерберийского (1033–1109): «Искупление человеческой природы не могло быть совершено, пока человек не вернул Богу то, что задолжал Ему своим грехом. Но долг этот был так велик, что для уплаты его, требуемой от человека, но возможной только для Бога, нужно было, чтобы человек был тем же субъектом, что и Бог…[106]». Из продолжения текста явствует, что расквитавшийся за наш долг должен был быть одновременно человеком и Богом. Св. Ансельм отказался от понимания Страстей Христовых как выкупа, заплаченного Сатане. Он попытался также смягчить идею «долга», развивая мысль о том, что наши грехи были в первую очередь нанесенным Богу оскорблением и заплатил Христос этот долг скорее любовью, нежели страданием. Именно в этом смысле можно, согласно Ансельму, говорить об «удовлетворении», которое воздается Богу.

У Св. Фомы Аквинского (1224–1274) на место идеи оскорбления заступает идея моральной несправедливости. Только наказание может эту несправедливость восстановить: «Христос понес искупительное наказание не за свои грехи, а за наши».[107] На Кресте Христос «искупил» наши грехи, «изгладил» их; его жертва предложена «в качестве удовлетворения».[108] Но предложена кому именно? И в чем это искупление, или стирание, состоит?

Вот как, вкратце, отвечает на эти вопросы Св. Фома:

«1) Страдания Христовы во спасение рода человеческого Отец предопределил от вечности, по слову пророка Исайи: Господь возложил на Него беззакония всех, и еще: Господь возжелал поразить Его в немощи; 2) Отец вдохновил Его желанием пострадать за нас, внушив ему любовь, и потому Исайя продолжает так: Он предложил себя, потому что Он пожелал этого; 3) Отец не оградил Его от страданий… но, по слову Блаж. Августина, предал Его во власть Его гонителей».[109] Мы снова видим, какое огромное, решающее значение придается тесту пророка Исайи. Похоже, что именно этот текст лежит у истоков развитого на Западе чудовищного учения об искуплении.

Приводя эту цитату в своем комментарии на последний возглас распятого Христа, о. Филипп Троицы энергично уверяет нас, что «католическая Церковь никогда не считала, что Христос сомневался в любви Отца». Опираясь, как всегда, на Св. Фому, он объясняет нам, что «эта таинственная богооставленность относится лишь к низшей, рациональной и чувственной стороне усвоенного Христом Человечества. Спаситель продолжал наслаждаться блаженным видением…» Напомню, что под «блаженным видением» западное, католическое богословие понимает блаженство вечной жизни. Иными словами, умирая в агонии на кресте, Христос одновременно наслаждается вечным блаженством одесную Отца, а Его возглас «Боже мой, Боже мой, почему Ты меня оставил?» касается лишь «низшей, рациональной и чувственной части Его Человечества. Не знаю, сможет ли это деление Христова сознания на слои или части убедить вас в состоятельности подобного богословия.

Все богословы Запада, как католические, так и протестантские, следовали этой схеме – им и в голову не приходило подвергнуть ее сомнению. Они нередко развивали, расширяли, иллюстрировали ее, обогащали новыми литературными формами, порой даже выводили ее в виде представления на подмостки. Я приведу здесь несколько цитат, позаимствованных мною главным образом из работы о. Филиппа Троицы, который, в свою очередь, воспользовался подборкой Жака Ривьера.[110] Я понимаю, что тексты эти переварить нелегко, но процитируй я лишь два-три из них, читатель мне, пожалуй, не поверил бы, что Церковь могла веками проповедовать такое чудовищное учение. Вы сами сможете представить себе, какой вред могло оно за все это время нанести верующим, представляя отношения между человеком и Богом в подобном виде.

Вот что говорит о Христе Лютер (1483–1546):

«Божественной Любовью в Него вошел грех. Закон вмешивается и говорит: нужно, чтобы грех умер. Если Ты, Христос, хочешь стать поручителем, стань виновным и понеси кару грешников, понеси также на Себе грех и проклятие».[111]

Точно такое же учение развивает и Кальвин (1509–1564):

«Чтобы устоять перед гневом Божиим и удовлетворить Его справедливости, Христос должен был испытать в душе суровость Его отмщения… Он соделал Себя главным должником (sic) и должен был, как виновный, понести предназначенные для нас кары, чтобы нас оправдать».[112] Кальвин признавал, правда, что Бог, наказывая Сына вместо нас, не был на Него на самом деле «разгневан».