Один Христос. Два христианства

Даже Youcat, краткая версия этого Катехизиса, предназначенная для молодежи, ходит вокруг до около, так и не решаясь этого слова произнести: «Вечная жизнь состоит в том, чтобы видеть Бога и стать причастником Его блаженства». Выходит, человек будет причастен блаженству Бога, не будучи причастным Ему самому. Апостол Петр идет куда дальше. Катехизис его слегка подправляет. Сама мысль о том, что в вечной жизни человек может быть причастным божественной природе наших богословов настолько пугает, что в обоих изданиях Экуменического перевода Библии (ТОВ), 1972 и 2010 г., они не постеснялись изменить текст Послания Петра до неузнаваемости. Вот как звучит он в их переложении: «Ими (славой и силой Божией) нам даны были высшие блага, которые нам прежде были обещаны, чтобы с их помощью вы вошли в общение с божественной природой». Разумеется, как вы сами понимаете, между «быть причастником» и «войти в общение» огромная разница! Войти в общение с кем-то не значит быть причастным его природе. Вы можете разделять его мнения, его чувства и вкусы, но при этом оставаться непричастным тому, что он есть. Посмотрев в греческом словаре использованное апостолом слово «koinônos», я нахожу: «участвующий в ч-л.», «связывающий себя с к-л.», «причастный ч-л», «разделяющий ч-л. с к-л.». Именно в этом смысле и говорит апостол о «причастности божескому естеству». Прямо поправить апостола авторы Катехизиса, разумеется, не решились. Но происшедшая в Экуменическом переводе Библии подмена значения хорошо демонстрирует, насколько упорно западные богословы сопротивляются идее «обожения» и раздражены тем, что текст апостола Петра не перестает их обличать!

На самом деле им действительно приходится нелегко, так как текстов, недвусмысленно говорящих о будущем обожении человека, в Библии много: рассмотренный нами отрывок из Св. Петра лишь один из них. Беда в том, что признать это мешает лежащая в основе всей западной богословской традиции философия. Не случайно в § 184 Катехизиса католической Церкви мы находим следующую цитату из Св. Фомы Аквинского: «Вера есть предчувствие того знания, что сделает нас блаженными в вечной жизни». Блаженство вечной жизни сводится, таким образом, к интеллектуальному акту познания. Что вполне естественно для богословской системы, где сам Бог рассматривается как «пребывающее разумение», как Истина. А лучший, и даже единственный способ соединиться с истиной, это познать ее.

Однако в § 2548 того же Катехизиса мы находим цитату из Григория Нисского, где нам открывается совершенно иной способ мыслить: «обетование видения Божия превосходит всякое блаженство. В Писании, видеть – значит обладать. Видящий Бога уже стяжал все блага, какие только можно себе представить».

Противоположность между этими двумя взглядами на вещи особенно явственна в применении к шестой заповеди блаженства: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».[204]

Блаж. Августин объясняет, что поскольку ни формы, ни цвета Бог не имеет, для наших чувств Он всегда останется недоступен – даже для тех, которыми будет обладать наше тело во Славе. Поэтому речь может идти исключительно об интеллектуальном видении, о созерцании Бога в Его сущности. Все дальнейшие спекуляции Запада о «блаженном видении» здесь в зачатке уже присутствуют. Впоследствии средневековые богословы будут вести бесконечные споры о том, осуществляется ли это созерцание Бога «интеллектом деятельным», «интеллектом возможным», или «интеллектом спекулятивным». Согласно Св. Фоме, мы будем созерцать Бога посредством «деятельного интеллекта», но лишь благодаря «свету славы». И великий учитель Церкви уточняет: «„Светом славы“ мы именуем то, посредством чего тварный интеллект возвышается до интеллектуального видения божественной сущности: не потому что свет этот, подобно свету деятельного интеллекта, производит интеллигибельное в действительности, но потому, что оно сообщает интеллекту способность мыслить в действительности». Прекрасные образчики подобных споров вы найдете в работе Дитриха Фрейберга.[205] Не тревожьтесь, я не собираюсь углубляться в их аргументы. Самое удивительное, на мой взгляд, то, что ни один из этих блестящих теоретиков никогда сущности Божией не созерцал. Они бесконечно спорят о том, о чем сами не имеют ни малейшего представления, но это не мешает им судить о подобных вещах. Дело даже не в смехотворности подобных спекуляций, а в том, что мы сталкиваемся здесь с принципиальной установкой всего западного богословия, с тем, что предопределяет его позицию, какие бы вопросы оно не рассматривало. Все сводится для него к разуму, к концептам, к сущностям, к виртуальным реальностям. Это триумф гордости – гордости своим разумом!

На Востоке же, напротив, уже Ориген, живший незадолго до Агустина, предчувствовал грядущее в конце времен обожение всей Твари – именно по этому пути по-прежнему следует богословие христиан Востока.