Одиннадцатый дневник

Я слов цветочную пыльцу
несу в тетрадь с утра,
мне и по нраву, и к лицу
шмелиная игра.

* * *

Истории крутые повороты
внезапно поражают род людской,
и мы опять сидим, как идиоты,
надеждами терзаясь и тоской.

* * *

Погас огонь в когда-то жаркой топке,
ему не разгореться уже вновь;
порой жену похлопаешь по попке —
и вся любовь.

* * *

Нас лечат от чахотки и поноса,
меняет даже лёгкие, кто смел,
но уровень душевного износа
никто ещё измерить не сумел.

* * *

Кто с постоянным унижением
душевно сросся и привык,
того не мучит острым жжением
раба презрительный ярлык.

* * *

Мои стишки, неся мне удивление,
читательниц достали до глубин:
то у одной понизилось давление,
то у другой возрос гемоглобин.

* * *

Претензии, апломбы, фанаберии,
готовность нагибать с тупым упорством —
прекрасно сочетаются в империи
с апатией, унынием, покорством.

* * *

Покуда не доказано научно,
однако есть неслышимые струны,
случайность не со случаем созвучна,
а с тайным повелением фортуны.

* * *

Все клятвы, обещания, зароки,
сперва звуча весомо и победно,
имеют ограниченные сроки,
а после растворяются бесследно.

* * *

В жестокой выросши империи,
незримый чувствуя топор,
я пребываю в недоверии
ко всякой власти до сих пор.

* * *

Так часто я бывал неправ,
отдавшись яростному спору,
что усмирил мой лютый нрав
и не перечу даже вздору.

* * *

Ловлю я рифмы благозвучие
весьма упорно и давно
и тупо злюсь в нередком случае,
когда не лепится оно.

* * *

Растущие сумерки разума
и прочие виды разрухи —
приметы уже неотвязного
внимания цепкой старухи.

* * *

Врачам со мной довольно сложно:
я и упрямец, и невежда;
но я здоров не безнадёжно,
и в них жива ещё надежда.

* * *

Наука благородной служит цели —
стиранию несчётных белых пятен,
и сильно преуспела в этом деле:
стал мир гораздо менее понятен.

* * *

Я думаю о прошлом хорошо:
по множеству дорог я лихо шастал;
я праведным путём по жизни шёл,
однако и сходил с него я часто.

* * *

Ещё спущусь и я в земной подвал,
а в долгой жизни я не виноват:
Господь меня, возможно, призывал,
но я теперь изрядно глуховат.

* * *

Когда уйду в навечное молчание,
утешенный словами «все там будем»,
стихов моих негромкое звучание
покажется значительнее людям.

* * *

У пишущего в рифму населения
нельзя не обнаружить недостатка:
про дивную игру совокупления
они все пишут сдержанно и кратко.

* * *

Стыдное время стоит на дворе,
и от стыда человечьего,
кажется, даже петух на заре
стал кукарекать застенчиво.

* * *

Сглазы, порчи, домовые,
колдовство, гадалки, лешие —
всех, покуда мы живые,
остро манит всё нездешнее.

* * *

Как будто спаслись мы от тифа,
но вот ведь насмешка Господня:
осколки протухшего мифа
во многих живут и сегодня.

* * *