Одиссей Полихроніадесъ

Онъ писалъ мн, что онъ возвратится въ Эпиръ скоро, что на Босфор его задержали хлопоты у знакомыхъ пашей и важныхъ фанаріотовъ все по тому же безконечному длу съ болгарскимъ извергомъ Петраки-беемъ и что ему больше всхъ помогъ другой болгаринъ, нкто Вельковичъ, «очень благородный и образованный человкъ, презирающій Петраки-бея» (такъ писалъ отецъ). Онъ приказывалъ мн также успокоить г. Благова, передавъ ему извстіе о скоромъ его возвращеніи, и горячо извиниться предъ его превосходительствомъ въ просрочк, «вынужденной тяжкими обстоятельствами и неравною борьбой съ безправіемъ и съ подкупностью турецкой администраціи». Исаакидесу отецъ приказывалъ сказать по-турецки:

«Явашъ! Явашъ, эпси оладжакъ!»116 И наконецъ, обращаясь собственно ко мн, онъ приказывалъ мн немедленно выпросить въ Порт одного или двухъ жандармовъ и хать съ ними въ село Джамманда (неподалеку отъ нашихъ Загоръ) и собрать непремнно т сто двадцать золотыхъ лиръ, которыя уже шесть лтъ должны намъ крестьяне этого села и все не платятъ, притворяясь несостоятельными. «Т небольшія деньги, которыя теб необходимы на наемъ верховой лошади, на содержаніе жандармовъ и лошадей ихъ въ пути и для награды самимъ туркамъ этимъ за труды ихъ, ты можешь занять у кого-нибудь отъ моего имени и потомъ, захавъ въ Загоры, взять у матери и заплатить немедленно долгъ».

Я обратилъ особенное вниманіе на слдующія слова моего родителя: «Господина консула теб совсмъ не слдуетъ безпокоить этимъ дломъ; это дло частное наше. Его превосходительство и безъ того обремененъ высшими заботами, а ты турецкій подданный, и сходи къ Сабри-бею въ паша-капуси и отнеси ему мое прилагаемое письмецо, въ коемъ я его горячо прошу о помощи намъ противъ этихъ хитрыхъ сельчанъ. Онъ теб дастъ жандармовъ. А мн деньги очень нужны, ты самъ это понимать уже можешь, и торговые обороты мои теб уже давно понятны и отчасти извстны. Теперь имю значительный заказъ изъ Константинополя зернистой русской икры чрезъ дунайскихъ липованъ получить, и въ сроки деньги необходимы. А если встртишь какія препятствія, самъ пойми. Ты ужъ не дитя безсмысленное, а скоро ужъ мужъ будешь. Не теряйся и не посрамись. Наука необходима, но неизбжна для тебя и практическая жизнь. Глаза мои то лучше, то хуже опять, и недавно произошло такое расширеніе лваго зрачка, что я думалъ совершенно потерять зрніе въ лвомъ глаз. Однако пока многомилостивый Господь, не по грхамъ воздавая, избавилъ меня. А если буду кривой — это еще хорошо; будучи же на оба глаза незрячимъ, какъ я прокормлю семью и защищу ее отъ грабителей да и отъ защитниковъ турецкихъ, которые дороже обходятся самихъ враговъ. Петраки-бей требуетъ небывалый долгъ, а сельчане дйствительнаго долга мн не платятъ, и въ Тульч и здсь въ Стамбул безъ рюшвета117 очень трудно. И все состояніе наше не прочно. Ты долженъ также знать, что я и самъ въ Янин долженъ около 20.000 піастровъ и прекрасный домъ твоей матери въ Янин, въ которомъ теперь живетъ г. Леси, можетъ быть попущеніемъ Божіимъ вынуждены будемъ продать; ибо я не хочу стать неоплатнымъ банкротомъ и безчестнымъ человкомъ предъ лицомъ людей. Все это я желалъ сообщить теб, чтобы ты зналъ и былъ разуменъ, дитя мое бдное… Увы! что длать, сынъ мой. Мое положеніе въ твои годы было много хуже твоего и трудне. Ты обитаешь въ дом россійскаго императорскаго агента на аджемскихъ келимахъ118, и дтство свое и первую юность провелъ подобно архонтскому дтищу. Я же въ твои года тяжкія ноши носилъ, какъ простой хамалъ, ситцы и сукна изъ лавочки хозяина по домамъ, и, какъ сирота одинокій, перенесъ много и презрнія и побоевъ. Однажды очень сильно меня по щекамъ прибили на улиц турецкіе молодцы безъ причины и повода, а лишь изъ глумленія одного надъ христіанствомъ, — и я даже защищаться не могъ, ибо на спин у меня было множество товара, подъ которымъ я, при палящемъ зно полудня, согбенный шелъ въ гору, обливаясь потомъ. Не такъ начинаешь ты животъ свой… И ты это разсуди все не какъ мальчишка, а какъ мужъ. Многіе наши загорцы въ девятнадцать лтъ уже сами супругами и отцами становятся».

Оканчивая это длинное письмо, отецъ еще разъ повторялъ: «А г. консула, какъ я говорю, этимъ дломъ по сбору денегъ съ сельчанъ ты не тревожь напрасно; не обременяй его, который такъ намъ благодтельствуетъ, что и въ домъ свой тебя удостоилъ какъ младшаго брата допустить! Сабри-бей все сдлаетъ».

Письмо это меня и обрадовало, и тронуло глубоко, и испугало, и превознесло… Отецъ скоро будетъ! радость… Какъ его обижали еще смолоду люди, какъ его потнаго и согбеннаго подъ ношей негодяи турки били по лицу — жалко! Состояніе наше непрочно, и я долженъ помнить, что завтра, завтра отецъ несчастный ослпнетъ, и я… я… мальчишка долженъ буду немедленно захватить въ руки кормило нашего уже надломленнаго судна и управлять имъ въ страшныхъ и тяжкихъ пучинахъ житейскаго океана… Это очень страшно!!.. Очень страшно…