Одной дождливой ночью

Трев и сам чувствовал, что висит над пропастью на самых кончиках пальцев, и малейшего толчка будет достаточно, чтобы отправить его в долгий – и весьма плачевный – полет в бездну паники.

Перед глазами все еще стояли четыре силуэта, приближающиеся к машине. И отрубленная голова, впечатанная в лобовое стекло. А тело, прошитое насквозь ручкой топора, не стоять перед глазами ну никак не могло – ибо все еще держалось на капоте, подпрыгивая и покачиваясь у него перед самым носом.

Сбросить бы этого чертилу хоть как-нибудь!

Увы, мужик напоролся крепко. Как бабочка на булавку.

Можно было бы, конечно, ненадолго выбежать под дождь и выдернуть топор вместе с трупом. Разумеется, он рисковал либо промокнуть, либо попасть под горячую руку еще каким-нибудь сумасшедшим. Но важно было даже не это, а то, что в его положении любое промедление было смерти подобно.

Блокада и объезд украли у него лишний пяток минут. У него – и у Морин.

Так что пусть этот глупый ублюдок болтается там, на рукояти, и дальше.

Трев не вернулся на Гатри-авеню. Он углубился на один блок, свернул еще раз вправо и теперь ехал по Цветочной улице, шедшей параллельно Гатри. Потеряв счет перекресткам, он решил больше не замедлять ход, проезжая их. По его прикидкам, он был уже близко к Третьей.

Мы либо врежемся во что-нибудь и взорвемся, либо – поспеем.

Он от души пожелал Франсине поскорее оправиться – ее жуткие кашляющие хрипы начинали действовать ему на нервы.

Центральная линия закончилась. Трев ударил по тормозам. Его автомобиль занесло на перекрестке. Подрулив к тротуару, он выглянул в окно. Фары высветили борта красного «Порше», припаркованного на обочине.

Если его внутренний компас не облажался, занос вывел его на северную полосу идущей поперек улицы. Фактически – на сторону О’Кейси.

Если, конечно, они доехали до Третьей.

Пиццерия – совсем рядом, посередине квартала.

Отрулив от «Порше», он медленно поехал вдоль обочины. Миновал «Субару» и въехал на аллею. Завернул машину в переулок и остановился.

– Жди здесь, – сказал он Лизе.

– Вы не можете нас бросить! – крикнула та.

Франсина все еще хрипела.

– Главное – не выходите, – сказал Трев. Он опустил «дворники» и потушил фары, сунул ключи в передний карман брюк. – Я вернусь очень скоро. Просто смотри в оба. И дай мне одно ружье.

Лиз передала ему «Итаку» через спинку сиденья.

– Сама держи руку на оставшемся. Или, если хочешь, возьми из сумочки мамы револьвер Паттерсона. Он заряжен.

– Пожалуйста! – вскрикнула Лиза.

– Я быстро. Не волнуйся.

Он распахнул дверцу и, сжимая цевье ружья, вышел в дождь. Вдавив кнопку блокировки, Трев захлопнул за собой дверцу.

Он сделал пару шагов по направлению к передней части автомобиля. Сунув под мышку ствол «помповика», он наклонился над капотом и схватил мертвеца за плечи. Потянул, напрягшись, на себя. Ручка топора вышла. Труп скатился наземь и исчез из поля зрения.

Трев не видел смысла тратить драгоценное время на то, чтобы вырвать топор из капота.

Он быстро прошел мимо задней части автомобиля, вышел из переулка и зашагал по тротуару с левой стороны. Вышел к освещенной витрине какого-то магазина – судя по всему, пустого. Надпись на самом верху витрины извещала, что перед ним «СЕЙЧАС ВЫЛЕТИТ ПТИЧКА: ФОТОАТЕЛЬЕ».

Сердце Трева забилось чаще.

Они приехали по адресу. «Птичка» находилась рядом с О’Кейси.

Пожалуйста, – взмолился он про себя, – пусть с ней все будет хорошо.

А вот и нужный ему навес; асфальт под ним почти сух – хорошо укрывает от дождя. Трев поспешил к нему. Он уже подумывал, что самым разумным будет найти чистое и хорошо освещенное местечко для убежища от всей этой бури. Заведение О’Кейси выглядело подходящей кандидатурой.

Он жаждал попасть внутрь… но и боялся.

Что если?..

Нет, нет, нет, не думай об этом.

Он шагнул под навес и постоял немного в свете ламп. Посмотрел в дыру, на месте которой некогда было окно. Мозг мигом будто бы обратился в холодный, черный боулинговый шар.

Не дыша, он распахнул дверь и вошел внутрь.

Окинул взглядом внутреннее убранство. Никакого видимого движения. Впрочем, из-за своего защитного костюма он мало что мог увидеть. Стащив шляпу Паттерсона с головы вместе с полиэтиленовой оберткой, он положил ее на ближайший стол и глубоко вздохнул.

Вздох получился странный – хрипло-плаксивый. Трев понял, что стал дышать совсем как Франсина.

Ему хотелось позвать кого-нибудь – Морин, Лиама, – но он понимал, что сейчас ему банально не хватит дыхания.

Он осторожно пошел по комнате. Дощатый пол под ногами был скользок – от луж черной воды, пролитого пива, крови и растоптанных кусков пиццы. То тут, то там похрустывало стекло – разбитые окна, разбитые стаканы, разбитые графины из-под вина и содовой. Кувшины и тарелочки. Стеклянные солонки и перечницы. Кое-где скамейки и столы были опрокинуты – ножи и вилки разлетелись по сторонам, как осколки после бомбардировки, всё, будто пеплом, присыпано пармезановой стружкой.