Одной дождливой ночью

А еще были тела. Так много тел.

Он старался не смотреть на детей. Только прошелся кратко по взрослым мужчинам. Ни одного рыжего и коренастого. Двое мужчин настолько черных, что трудно было понять, где завершается их одежда и начинается кожа, должно быть, были нападавшими извне. В таком же состоянии была одна мертвая женщина.

Еще одна дама, явно страдавшая при жизни ожирением, лежала лицом в тарелке блинчиков. Из шеи у нее торчал острый клиновидный осколок стекла. Блин – не клин, брюха не распорет, – подумал отстраненно Трев и понял, что его начало мутить.

Еще одна лежала на полу ничком – высокая и стройная, как Морин, но волосы – светлые. Еще одна – на боку, руки обвиты вокруг шеи подростка, – была беременна.

Трев зажмурился.

Я должен уйти отсюда.

Но он не мог, не убедившись до конца.

Еще одна – голова под столом, не на виду, – в джинсовой юбке, задравшейся к талии. Большие, некрасивые ступни. Не Морин.

Осталась последняя – стройная и длинноногая, лежащая на спине на крышке самого ближнего к прилавку столика.

Трев уже знал, что нашел Морин. Ему не видно было ее лица, ее волос – голова свисала с дальнего края стола, и только верх подбородка был в поле зрения, – но он уже знал.

А еще он знал, что с ней сотворили кое-что похуже, чем просто убийство.

Но почему она?

Глупый вопрос. Она ведь была так прекрасна. Кому-то из атакующих психов ее внешность наверняка пришлась по душе.

Обычно она носила вельветовые брюки или джинсы. Сейчас их не было. И туфли куда-то пропали – остались только некогда белые носки. Красная рваная тряпочка – трусики – болталась на ее левой лодыжке. Бедра – все в серых смазанных отпечатках пальцев. На столе между ее ног было много пиццы. Неизвестно, какая начинка задумывалась изначально, но вот теперь это уж точно был спецзаказ для каннибала – пицца с кровью и ошметками. Из-за крови нельзя было понять, какого цвета были волосы на лобке. Все, что выше, – либо прикипевший к коже, поблескивающий и сохнущий пурпур, либо темные полосы, пятна и синяки. У нее не хватало приличного куска правой груди, и, судя по отметинам, отнят он был посредством чьего-то рта. От шеи мало что осталось.

К горлу Трева подступил ком. Его тошнило. Он попробовал сглотнуть ком, но тот будто только больше стал.

Сделав несколько неуверенных шагов вдоль стола, он уставился на лицо женщины.

Кровавая маска. Рот широко открыт – видны осколки зубов. Там, где был нос, – рыхлый красный пудинг. Левого глаза тоже не было – один лишь неаккуратный багровый провал.

Ее волосы свисали до пола, слипшиеся от крови. Остались, впрочем, чистые участки.

Волосы блондинки. Светлые-светлые, ничего похожего на каштановый цвет Морин.

Трев выдохнул. Отвернулся, и его вырвало на пол.

Когда отпустило, он проковылял к прилавку и посмотрел за него. Ни одного тела. Бочонок разливного пива был цел. Убедившись, что краник чист, он припал к нему и стал жадно пить. Хорошее пиво. Прохладное.

Может быть, Морин и Лиам убежали, – подумал Трев. Он знал, что кухня оканчивалась дверью черного хода. Ага. Убежали – и под дождик.

Уж лучше б им спрятаться.

Он уже уверился, что найдет их тела на кухне.

Пожалуйста, пусть это будет не так. Пусть они выживут.

Оторвавшись от бочонка, он сделал глубокий вдох, содрогнулся. Затем – отбросил в сторону перегородку прилавка и пошел на кухню.

Вроде – никого.

Шагая мимо печей, он чувствовал исходящее от них тепло. Пиццы, наверное, уже успели закоптиться внутри. Стать такими же черными, как эти бегающие под дождем безумцы с жаждой убийства.

Найдя панель централизованного управления, он выключил все печи. Надо было бы, конечно, пооткрывать их все… но тут он вспомнил книгу, читанную несколько лет назад. «Фантомы»[7]. В печи заброшенной пекарни лежала отрубленная голова.

Так что печи Трев трогать не стал.

– Морин? – позвал он. Его голос звучал странно: слишком тонко и слишком громко. – Мистер О’Кейси? Лиам?

Нет ответа.

Лиама он нашел на полу у сервировочного стола. Под телом ирландца лежало еще одно, женское. Из-под него торчали тонкие голые ноги. Лица не углядеть.

Снова перед глазами все потемнело и поплыло, как тогда, на улице, у разбитого окна пиццерии. Расплывчатое видение встало перед глазами – Лиам загораживает своим телом Морин, чтобы защитить, но… Но там, на полу вокруг них, было так много крови.

Он стащил Лиама с женщины. Ручка ножа торчала из середины груди хозяина. Серповидное лезвие двуручного делителя пиццы упокоилось глубоко в ее шее. Они убили друг друга.

Ее лицо не тронула чернота.

Не Морин.

Да, лицо почему-то было чистым, но ниже ключиц кожа была настолько черной, что напоминала выделанную резину.

Убитая была выряжена в купальник бикини.

Бикини в ноябре? Ну, снаружи такой прекрасный теплый ливень…