Офицеры и джентльмены

Транзитный лагерь № 6 Лондонского округа являлся лагерем лишь по названию. На самом деле это был большой, несколько вышедший из моды, но по-прежнему респектабельный отель. Там царила атмосфера полного благополучия. Бомбы не повредили в нем ни единого окна. Именно сюда управление контроля передвижением войск направляло потерявшиеся части. Здесь же время от времени отбывали домашний арест сбившиеся с пути истинного армейские капелланы. На этом тучном пастбище оказался на время со своим отделением и Триммер. Это же место избрала Керсти Килбэнок для того, чтобы внести свой вклад в военные усилия страны.

Керсти была Йэну отличной женой – привлекательной, верной, с ровным характером и к тому же экономной. Все красивые предметы в их доме были приобретены по распродаже. Ее платья были сшиты умело и со вкусом. Существовали подозрения, что подаваемое на второй завтрак vin rose она фабриковала, смешивая оставшиеся с ужина красное и белое вина. Никаких других более серьезных, порочащих честь обвинений против нее никогда не выдвигали. В ее отношениях с мужчинами имелись некоторые тонкости, указывавшие на то, что раньше она работала в их обществе и конкурировала с ними на равных. По всем пунктам она являлась полной антитезой своей подруги Вирджинии Трой.

Когда Йэн надел военный мундир, его доход снизился на 1500 фунтов. Керсти и не подумала жаловаться. Она отправила сыновей к бабушке в Эршир и пригласила к себе в качестве гостей с оплатой за проживание двух своих подружек – Бренду и Зиту. Кроме того, она привела их в столовую Транзитного лагеря № 6 Лондонского округа, где они стали работать официантками без оплаты. Керсти там тоже трудилась, но ей платили. Немного, но, в общем, достаточно. Если брать в целом, то вознаграждение строилось в некотором роде на отрицательной основе. Она носила спецодежду, бесплатно питалась, к вечеру валилась от усталости с ног и таким образом ничего не тратила. Когда во время бомбежки Керсти случайно встретила Вирджинию в отеле «Дорчестер», та призналась подруге, что для нее настали трудные времена. У нее не было ни денег, ни крыши над головой. Впрочем, некоторые следы былого богатства и способность покорять мужчин она все еще сохранила. Керсти притащила ее к себе на Итон-Террас, но при этом строго предупредила:

– Дорогая, ни слова Бренде и Зите о том, что ты мне ничего не платишь.

Устроив ее в столовую, Керсти сказала:

– Только не говори Бренде и Зите, что тебе здесь платят.

Работая официантками, эти превосходно воспитанные дамы хихикали и сплетничали о своих клиентах не меньше, чем их профессиональные коллеги. Еще до того, как Вирджиния приступила к работе, подруги поведали ей о своих многочисленных шутках. Главным объектом этих шуток по причине его длительного пребывания в лагере № 6 стал офицер, которого они именовали Крошкой Шотландцем. Многочисленные формы проявления его отвратительной личности и неумения себя вести приводили их в восторг.

– Подожди, дорогая, скоро ты увидишь его сама.

Вирджиния ждала неделю. Все леди предпочитали работать в столовой для «низших чинов», поскольку там по сравнению с офицерским залом господствовали более приличные нравы. В пасхальный понедельник, после того, как Вирджиния проработала неделю, настала ее очередь дежурить вместе с Керсти в офицерском баре.

– Вон шагает наша Крошка Шотландец, – сказала Керсти, указывая на Триммера.

Триммер выступал весьма уверенно со страшно самодовольным видом. Он знал, что его появление постоянно вызывает некоторый напряг и едва скрываемую насмешку, но считал это признаком своей популярности.

– Добрый вечер, красавица, – произнес он в присущей ему развязной манере. – Как насчет пачки «Плейерс» из-под прилавка?

Увидев Вирджинию, он осекся, и не только потому, что оказался в ее обществе, но и потому, что это произошло в столь знаменательный для него день.

Независимый и даже наглый вид, с которым выступал Триммер, был всего лишь показухой, поскольку в этот день черепаха тотальной войны наконец догнала и его. Он получил телефонограмму, предписывающую ему явиться на следующее утро в Штаб специальных операций. В сообщении указывалось не только точное время, но и номер комнаты, где ему следовало появиться. Ничего хорошего это не предвещало, и он пришел в бар, чтобы поднять дух. И вот в самом невероятном месте, месте, где можно было приятно провести время с девушками, он увидел знамение, предвидеть которое было совершенно невозможно. Во время своего продолжительного безделья он то и дело возвращался мыслями к своей эскападе в Глазго. До этой минуты Вирджиния оставалась для него священным воспоминанием ровно настолько, насколько слово «священный» входило в систему его понятий. Сейчас он хотел, чтобы Вирджиния была одна, и очень огорчился, что на нем нет килта, как тогда, в Глазго. Это было совсем не похоже на встречу возлюбленных в конце трудного пути, какой она ему всегда представлялась.