Офицеры и джентльмены

– Электронный персональный селектор годится на все случаи жизни. Допустим, мне нужно найти лейтенант-полковника – пловца на длинные дистанции, адвоката по профессии, имеющего опыт поставок провизии в тропические страны. Так вот, вместо того чтобы напрягать глаза просмотром списков, я просто нажимаю вот эти кнопочки – раз, два, три, четыре, и… – Из недр электронного персонального селектора донеслось жужжание, затем щелчки, какие издают расположенные на курортных набережных автоматы по предсказыванию судьбы, прежде чем выплюнуть билетик. Примерно такой же билетик показался из пасти электронного персонального селектора. – Видите: карточка пустая, – прокомментировал мистер Оатс. – Значит, таких лейтенант-полковников в наших вооруженных силах нет.

– Так я и думал.

– Конечно, я задал слишком экзотические параметры. Попробуем еще раз. – Мистер Оатс достал из корзинки увольнительный билет. – Все по-честному. Меня попросили найти офицера особой части, моложе сорока, с университетским дипломом, который жил в Италии и проходил подготовку в диверсионно-десантном отряде. Один, два, три, четыре, пять – вжик, щелк, щелк, щелк, щелк, щелк. – Вот, получите. На сей раз полное соответствие.

На карточке, которую мистер Оатс держал в руке, было написано: «У/By, капитан Краучбек, Г., к. в. на ТВД, прикр. ГУРНО».

Гай не стал поправлять электронный персональный селектор ни относительно своего возраста, ни относительно степени своей причастности к диверсионно-десантному отряду.

– Кажется, я такой один.

– Верно. Не знаю, для чего это, но, конечно, немедленно отошлю ваши данные куда следует.

2

Тридцати семи лет от роду, шести футов двух дюймов росту, с отличною выправкой, мощного телосложения, изрядно пополневший (и побледневший лицом) со времен эпопеи на Ближнем Востоке, уже с намеками на брыли, в военной форме, при сияющем ремне, с медалью «За заслуги» и значком майора разведвойск, из толпы выделяющийся редко, да и то лишь цветом радужки (розовато-серым), человек, который в группе Хука был известен как старший капрал Людовик, помедлил, охваченный воспоминаниями, в Вестминстерском аббатстве, подле Святой Маргариты.

Именно здесь двенадцать с лишним лет назад он и его товарищи-гвардейцы стояли в почетном карауле – женился один из офицеров. Людовик был тогда капралом. Толпа собралась огромная, шумная и беспорядочная – не то что нынешние толпы, перемещающиеся по Аббатству, – и немудрено: невеста отличалась редкой красотой, а фамилию жениха обыватель знал по газетам и пивным этикеткам.

Гвардейцы выстроились в нефе; потом, пока заполнялась метрическая книга, образовали живой коридор от дверей церкви до автомобиля. Их парадная форма вызывала восторженные возгласы. При первых звуках свадебного марша, исполняемого на органе, гвардейцы обнажили сабли, вскинули их и зафиксировали в положении, для которого нет названия ни в одном строевом уставе. Получилась арка, под которой и прошли супруги. Новобрачная не скупилась на улыбки, снизу вверх благодарно засматривала гвардейцам в глаза. Новобрачный в одной руке держал цилиндр, своих приветствовал поименно. Свадебный поезд сопровождали два лилипута, наряженных в точно такую же форму, как у Людовика (обошлась в целое состояние); за ними следовали подружки невесты, пухленькие простушки, впрочем, свеженькие и премилые. Гвардейцы взяли сабли «на плечо»; меж ними, улыбаясь, проследовали члены королевской семьи, затем родители новобрачных, а там уж и длинная вереница гостей; с последними, практически скрываемые форменными козырьками гвардейцев, смешались журналисты и фотографы, а также жизнерадостные лондонские зеваки.

Именно после этой свадьбы, во дворе дома на Сент-Джеймс (дом в войну разбомбили), под тентом, сэр Ральф Бромптон впервые заговорил с Людовиком. Королевская семья находилась в бальной зале на втором этаже, где новобрачные принимали гостей. С балкона бальной залы к тенту вела временная деревянная лестница (согласно закону о том, что ни один член королевской семьи не может находиться в комнате, где имеется только один вход и, соответственно, только один выход). Гости, поздравив новобрачных, удалялись, понимая, что настоящий праздник начнется не здесь, не в чопорной обстановке, а под сенью. Позднее, при обсуждении вопроса (каковые обсуждения вошли у сэра Ральфа с Людовиком в привычку), ни тот ни другой не могли понять, что конкретно выделяло молодого капрала среди сослуживцев, кроме того факта, что он стоял особняком. Молодой капрал не любил пива; внушительные емкости этого напитка, по фирменному рецепту сваренные для такого случая отцом жениха, отошли в распоряжение почетного караула, соседей, рабочих и старых слуг, которым было выделено место под тентом. Сэр Ральф, ростом не ниже любого кавалериста и почти столь же неотразимый, сколь и любой кавалерист, в своем сером фраке и при широком галстуке, приблизился к веселящимся плебеям и произнес:

– Послушайте моего совета – пейте лучше эль. Шампанское – сущий яд.

Так началось общение, принесшее пышные плоды.