Офицеры и джентльмены

Гай пошел отдавать дань вежливости гостям, прихватив дядюшку Перегрина, знавшего всех и каждого. В основном Гая спрашивали, чем он занимается. «Жду отправки», – отвечал Гай. Многие напоминали о давным-давно позабытых детских казусах. Некоторые удивлялись, что Гай уже вернулся из Кении. Одна дама поинтересовалась здоровьем жены, моментально осознала оплошность и попыталась выпутаться заявлением: «Ой, какая же я глупая. Мне на секунду показалось, что ваша жена – Анджела».

– Анджела и ее муж вон там стоят.

– Да, конечно. Надо же было такое ляпнуть. Теперь я вспомнила. Вы ведь Айво, не так ли?

– Нас часто путали, – смирился Гай.

Наконец он дошел до стряпчего.

– Капитан Краучбек, можем мы переговорить наедине?

– Да, пойдемте отсюда.

Они вышли в мощеный двор. Из окон больше никто не подглядывал – девочек давно разогнали по классным комнатам.

– Утверждение завещания, как правило, требует определенного времени, однако ваш отец, судя по всему, оставил дела практически в идеальном порядке. Он вел тихую жизнь; впрочем, вам, конечно же, известно, что средства его были самые скудные. Когда он сам вступал в права наследства, усадьба была огромная, не то что нынче. Ваш отец продавал землю себе в убыток, зато удачно вложил выручку и ни разу деньги со счета не снимал. Большую часть дохода он жертвовал. Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить. Ваш отец заключил немало соглашений – как с организациями, так и с частными лицами. По его смерти соглашения теряют силу. Деньги, что находятся на счете, завещаны поровну вам и вашей сестре пожизненно, а по смерти вашей сестры – ее детям. Конечно, ваши дети, если они у вас появятся, по вашей смерти тоже получат вашу долю. После уплаты налога на наследство останется внушительная сумма. Общий доход, который вы будете делить с сестрой, в последние несколько лет составлял что-то около семи тысяч.

– Не думал, что сумма так велика.

– Ваш отец и семи сотен на себя не потратил. Теперь вопрос вот в чем: как быть с соглашениями? Желаете ли вы и миссис Бокс-Бендер продолжать по ним выплаты? Видите ли, если прекратить выплаты, могут возникнуть серьезные неудобства. Ваш отец фактически содержал несколько человек. Они, насколько мне известно, полностью зависят от этих денег.

– Не могу сказать насчет организаций, – начал Гай, – но насчет частных лиц уверен: сестра согласится их содержать. Я, разумеется, тоже согласен.

– Другого ответа я и не ждал. Мне бы теперь переговорить с миссис Бокс-Бендер.

– О какой сумме идет речь?

– На частных лиц ваш отец тратил не более двух тысяч. Вдобавок многие получатели – весьма преклонных лет и, конечно, недолго будут вас обременять. Еще один момент. У вашего отца в Мэтчете осталась мебель; кажется, ничего ценного. Не знаю, как вы распорядитесь с ней поступить. Кое-что хранится в гостинице, кое-что – на школьном складе. Я бы вам посоветовал распродать мебель местным жителям. Нынче качественную вещь трудно найти. А мебель мистера Краучбека, как вы, несомненно, помните, сделана на совесть. За нее можно неплохие деньги выручить.

Медную кровать, треугольную тумбочку под умывальник, низенький столик для молитвы, кожаный диван, предмет, значащийся в списках как «клубный каминный экран» (тяжеленная медная решетка, обитая турецким ковром), бюро красного дерева, книжный шкаф с любимыми томиками, несколько стульев, табакерку с гербом Нью-колледжа, приобретенную мистером Краучбеком на первом курсе, восхитительное распятие из слоновой кости, фотографии в рамках – все вещи, как и говорил стряпчий, качественные и в отличном состоянии – мистер Краучбек забрал из туалетной и курительной комнат Брум-Холла, чтобы одомашнить свое последнее пристанище. Семейные портреты и несколько ценных безделушек Анджела еще тогда увезла в дом Бокс-Бендера, в Котсволдс. А потом серебро, фарфор и гобелены, кровати с балдахинами, стулья разных исторических периодов, буфеты и трюмо, иллюстрированные рукописи, рыцарские доспехи и звериные чучела в течение шести дней выносили на мощеный двор, выставляли на торги – и растаскивали. Никаких общепризнанных произведений искусства, ничего похожего на коллекцию обладающего чутьем знатока – нет, простое скопление вещей, следствие прежнего избытка средств и заурядности вкуса. Дом с тех пор стоял пустой; жизнь теплилась только в часовне – для часовни смена владельца прошла бесследно, лампа горела по-прежнему, та самая лампа, которую Гермиона в свое время откопала в антикварной лавке на Виа-Бабуино и которая оказалась не слишком антикварной. Говорили, что в часовне Брум-Холла никогда не гасят светильник; фраза звучала метафорически.