Офицеры и джентльмены

Теперь Вирджиния проводила за туалетом совсем немного времени – гардероб ее оскудел, у зеркала в приятном беспорядке больше не поблескивали флакончики и не пушились бархатом футлярчики. Уже через несколько минут Вирджиния была готова. Она уселась на кровати и принялась подпиливать сломанный ноготок. За этим занятием и застала ее Кёрсти.

– Ну, вроде все в порядке.

– Миссис Бристоу меня выручит?

– Я не стала ей говорить, что в помощи нуждаешься именно ты. Кажется, она Бренду подозревает, а к Бренде у нее слабость. В общем, миссис Бристоу изрядно прониклась. Не то что доктор Путток. Она знает подходящего человека. Он пользовал ее подруг и родственниц, и они утверждают, что на него можно положиться. А главное, он берет всего двадцать пять фунтов. Только, боюсь, этот человек – иностранец.

– Он беженец?

– Нет, все куда пикантнее. Он – чернокожий.

– Не вижу в этом проблемы.

– А многие видят. Как бы то ни было, вот его адрес. Доктор Аконанда, Блайт-стрит, 14, У2. Это за Эджвейр-роуд.

– Да уж, не Брук-стрит.

– Вдобавок в четыре раза дешевле. Насколько миссис Бристоу известно, телефона у доктора Аконанды нет. Приходить к нему надо пораньше, а то у него обширная практика. Так миссис Бристоу говорит.

Через час Вирджиния стояла на крыльце дома номер четырнадцать. Нет, на Блайт-стрит бомбы не падали. То был район меблированных комнат и дешевых табачных киосков. Казалось бы, детворе здесь кишеть сам бог велел, ан нет: какой-то Пестрый Дудочник всех вывел, до единого – в «безопасные районы» эвакуировал. На Блайт-стрит жили теперь одни старики да нищие. На витринном стекле красовалась надпись «Хирургия». У дверей курила женщина в брюках и с прической, напоминающей чалму.

– Вы не знаете, доктор Аконанда дома?

– Он уехал.

– О господи.

Вирджиния заново пережила вчерашнее отчаяние. Собственно, в душе она и не надеялась на благополучный исход. То была Судьба. Вот уже несколько недель Вирджинию преследовало предчувствие: да, мир обречен, он гибнет в мучениях, захлебывается в крови, и лишь одна-единственная жизнь, ненавистная ей, Вирджинии, и не нужная никому, избегнет общей участи.

– Доктор Аконанда уже год как здесь не работает. Его забрали.

– В тюрьму?!

– Нет, что вы. Доктору Аконанде поручено ответственное задание. Он умный, доктор, хоть и черный как гуталин. Некоторые вещи могут делать только негры, мы, цивилизованные люди, на такое неспособны. Вот, смотрите, где он теперь трудится.

И женщина в брюках указала на дверь, на табличку следующего содержания: «Доктор Аконанда, травник и лицензированный психотерапевт, временно прекращает практику. Посылки и письма отправлять…» Имелся и адрес – через два дома от разбомбленного нелегального абортария.

– Брук-стрит? Бывает же такое, – протянула Вирджиния.

– Да, доктор Аконанда вверх пошел, – закивала женщина в брюках. – Я это к чему? К тому, что порой нужно, чтоб война началась, – только тогда талантливого человека по достоинству оценят.

Вирджиния поймала такси и поехала по новому адресу. Прежде, как выяснилось, это был частный особняк, а теперь его заняли под военное учреждение. В холле Вирджинию остановил сержант.

– Будьте любезны предъявить пропуск.

– Я к доктору Аконанде.

– Предъявите пропуск, пожалуйста.

Вирджиния достала удостоверение личности, выданное ГУРНО.

– Очень хорошо, – одобрил сержант. – Доктор Аконанда на месте, трудится. Его всегда слышно. Проходите.

Откуда-то очень сильно сверху доносились звуки, издавать которые мог только тамтам; доносились и эхом отражались от широкой лестничной площадки. Вирджиния стала подниматься по ступеням. Ей вспомнилась несносная привычка Триммера без конца мурлыкать песенку «Ночь и день». Тамтам, казалось Вирджинии, повторял, обращаясь непосредственно к ней: «Ты, ты, ты». Она приблизилась к двери, представила, до чего жалок будет стук ее собственных хрупких костяшек по контрасту с ритмами джунглей, подергала дверную ручку, обнаружила, что заперто, заметила кнопку звонка и принялась давить на нее. В скважине заскрежетал ключ, и через секунду перед Вирджинией возник низенький, улыбающийся, аккуратно одетый негр далеко не первой молодости. Седеющая бороденка щеголяла колтуном, сам же доктор Аконанда сильно смахивал на мартышку не только общей морщинистостью, но и оттенком глазных белков; впрочем, для Вирджинии этот оттенок ассоциировался исключительно с проникотиненными Триммеровыми пальцами. Из комнаты тянуло запахом специй и гниения. Доктор Аконанда обнажил в улыбке изрядное количество золотых коронок.

– Доброе утро. Входите. Благополучно добрались? Скорпионов принесли?

– Сегодня скорпионов не будет, – отвечала Вирджиния.

– Да входите же.