Офицеры и джентльмены

Война дядюшке Перегрину импонировала. Его всегда отличали умеренность и бережливость – теперь под предлогом войны он с готовностью ограничивал себя в пище и вине, носил старую одежду и менял белье раз в неделю. Бомбежки его не страшили. Он злорадствовал, когда сбывалось очередное его мрачное предсказание относительно иностранной политики. Какое-то время дядюшка Перегрин развлекался тем, что пересылал посылки мирным гражданам, оказавшимся на оккупированных территориях, потом нашел занятие, более соответствующее своим склонностям. В разгаре была операция по сбору макулатуры; граждан увещевали освобождать книжные полки, с тем чтобы в стране появилось сырье для листовок и новых выпусков «Спасения». В министерстве не скоро сообразили, что редкие старинные книги выгоднее продавать, чем перерабатывать. Пусть поздно, но комитет все же был сформирован; лица, ответственные за сохранение двухвекового наследия английской литературы, собирались два-три раза в неделю в бывшем школьном спортзале, сопели над распластанными на полу книгами, щупали переплеты, выбирали, оценивали, отправляли на рынок. Кстати сказать, дядюшка Перегрин выделялся среди этих стариков и старух честностью почти нездешней, однако напропалую пользовался своим преимущественным правом на покупку, какое имеют только владельцы киосков на благотворительных ярмарках. Он неизменно просил коллегу назначить цену книге, которую возжелал; если цена оказывалась для него приемлемая, он платил – и удалялся с добычей. Таким образом, скромная дядюшкина библиотека обогатилась томов на двадцать, не более; но то были истинные сокровища, мечта каждого библиофила. Цены же не отличались от цен полуголодных предвоенных лет.

– О том, что ты здесь, мне сказал один мой молодой американский протеже, – продолжал дядюшка Перегрин. – Ты, быть может, помнишь его – мы как-то шли вместе и встретили тебя. Неважное местечко, – добавил он, критическим взглядом окинув Гаеву комнату. – Раньше я о нем не слышал.

Дядюшка в подробностях расспросил про колено и методы его лечения. Кто лечащий врач? Майор Бленкинсоп? Первый раз слышу. Ты уверен, что он разбирается в коленях? Колени, они, знаешь ли, прековарные, гм, части тела. И дядюшка Перегрин заговорил о травме, полученной им много лет назад, на теннисном корте в «Бордигере».

– Мне попался врач, который ничего в коленях не смыслил. С тех пор возврата к прежнему колену уж не было.

Он взял «Спасение», просмотрел иллюстрации, равнодушно прокомментировал «А, современные» и перешел к государственным делам.

– Шокирующие новости с Восточного фронта. Большевики снова наступают. Немцы, кажется, не способны их остановить. По мне, пусть бы лучше японцы Европу захватили – у них хотя бы есть король и какая-никакая религия. Если верить прессе, мы фактически помогаем большевикам. Безумный мир, господа![126]

Под занавес дядюшка Перегрин спохватился:

– Я ведь зачем пришел? Как ты смотришь на то, чтобы пожить у меня, пока не поправишься? Места более чем достаточно. Служит мне по-прежнему миссис Корнер, и, надо сказать, стряпня ее, вопреки всему, даже и разнообразна. Лифт в исправности – нынче немногие могут похвалиться исправным лифтом. А в соборе один голландец, доминиканец – только не подумай, что я в целом одобряю доминиканцев, – так вот, один доминиканец проводит целую серию конференций на тему Рождественского поста – весьма интересных, кстати. Сам увидишь – ему ход войны тоже не по душе. В общем, давай-ка ты перебирайся ко мне. Я по вечерам почти всегда дома, – добавил дядюшка Перегрин, будто перед этим последним аргументом никто, и Гай в том числе, не мог устоять.

Тот факт, что Гай сразу не отказался – иными словами, согласился, – лишь указывал на степень его меланхолии.

Джамбо организовал карету «скорой помощи». Лифт, как и было обещано, поднял Гая в просторную, темную, заставленную мебелью квартиру, а экономка, миссис Корнер, приняла его как израненного в бою героя.

* * *

А поблизости полковник Грейс-Граундлинг-Марчпоул изучал представленный ему на рассмотрение список.

– Краучбек? – произнес он. – Что у нас по Краучбеку?

– Дело Бокс-Бендера.

– Да, помню. И шотландские националисты.

– И священник в Александрии. С тех пор ничего существенного.

– Он мог потерять связь с Центром. Хорошо, что мы в свое время его не арестовали. Если сейчас пустить Краучбека в Италию, он, пожалуй, выведет нас на неофашистскую сеть.

– Да, но уследить за ним в Италии будет не так-то просто. Восьмая армия не располагает средствами обеспечения безопасности.

– Вы правы. Вопрос требует серьезных размышлений. Впрочем, скорее все же «нет», чем «да».

Полковник написал: «Этот офицер не может быть рекомендован для секретной работы в Италии» – и перешел к де Сузе.

– Член коммунистической партии. Имеет вес. То, что надо.

* * *